Мой встречный ветер
Шрифт:
Пожаловаться на Илью — это святое. Идеально вписывается в любой разговор.
— Вкусный пирог получился? — полюбопытствовал Пашка.
— Ну-ну. Я потом угли, в которые он превратился, весь вечер безнадежно пыталась отшкрябать. И повредила слой. Антипригарный…
— А если не конкретно?
— А если серьезно… — На мгновение я задумалась. Осмотрелась по сторонам. На лавочке рядом с нами восседала компания детей лет восьми-девяти — девочка в голубом платье и два мальчика. Девочка поучительно что-то рассказывала. Мальчик слева от нее, в красной кепке, рассматривал голубей, гуляющих
Вообще говоря, далеко не всегда нас хотят слушать. Очень часто получается так, что слушателям попросту некуда деваться…
Я продолжила:
— Если серьезно, то мне нравится, когда мы вот проходим где-то с человеком, и я нечаянно замечаю что-нибудь, а он запоминает. И потом это мне дарит, и остается только восхититься его памяти… Браслетик на витрине, который покрутила в руках да и бросила. Или какая-то особенная шоколадка. Футболка определенного цвета. Книжка любимого автора, которая только вот-вот поступила в продажу. И обязательно открыточка. Слова. Именно те, которые только ты можешь сказать конкретному человеку. Почему-то в последнее время люди часто обходятся без открыток. А я люблю их собирать и перечитывать время от времени. Они мне дают душевные силы. Немного восстанавливают баланс.
На второй нашей внеинститутской встрече я оказалась на удивление болтлива. Вот так вот, оказывается, надо было просто чуть-чуть привыкнуть. И приоткрыть дверцу в мир своей души. Каким бы сильным и выносливым человек ни казался, мир этот — хрустальный. Почти всегда.
— Не все умеют подбирать слова, — заметил Пашка. — Я никогда не умел, например.
— Тем не менее, ты будущий журналист. Тебе репортажи писать.
— Это другое. Обращение к широкой публике, а не к кому-то конкретному. Когда обращаешься лично… боишься показаться банальным. Счастье, здоровье, удача — что там еще? Таких поздравлений за день наслушаешься вдоволь, они все сравняются между собой. И в то же время — боишься показаться нелепым в погоне за оригинальностью.
— Поэтому?..
Не хватало вывода. Нас-то в институте учат, что у всего должен быть вывод. Некий подытог. Люди не любят анализировать информацию самостоятельно. И еще запоминают лишь начало и конец. Очень важно эффектно начать, чтобы захватить внимание на как можно более долгий срок. И понятно закончить, чтобы твои читатели, ну или слушатели, хотя бы что-то запомнили.
— Поэтому я из тех, кто обходится без открыток. Но тебе, на твой день рождения, обязательно напишу.
— Буду ждать. Я тебе тоже что-нибудь напишу. На твой.
День рождения у него будет в конце сентября, где-то на месяц раньше моего. Точную дату, к сожалению, нужно уточнить…
Пашка улыбнулся.
Вообще говоря, он очень мило улыбается. Опускает глаза вниз, а ресницы у него длинные. Приятно заставлять его улыбаться.
— В таком случае, я тоже буду ждать. Очень сильно.
Мы еще немного поболтали обо всяком. В основном говорил Пашка — и по большей части о музыке, которую я не слушаю. Пашка предпочитает зарубежную музыку, исполнители которой в большей части случаев мертвы или
Я, конечно, попыталась ему доказать, что, если поискать, можно найти очень много талантливых исполнителей, и даже среди современников, и даже исполняющих свои песни на русском. Но слушать меня (и то, что я ему пришлю в качестве совета) Пашка отказался.
Мы еще немного погуляли по городу.
Ушли в какую-то сторону, которая обоими нами была не изведана. И в итоге слегка потерялись.
Так странно. Всю жизнь живешь в городе, но, стоит свернуть на дом раньше, или выйти на следующей остановке, или заглянуть на соседнюю улочку — и ты как будто оказываешься в своём городе впервые.
В итоге прогулка наша заняла почти три часа. Возвращались уже ближе к закату.
Небо было великолепное.
Мои подружки, тучки-овечки, под присмотром строгого небесного пастуха к вечеру вернулись в стойло. Лишь парочка самых маленьких барашков еще виднелась на небе — кучеряшки на их спине окрасились в розовый, земляничный цвет; под ногами рассыпалась золотая пыль. Если приглядеться, на ней наверняка можно разглядеть отпечатки копыт.
Я сказала Пашке что-то вроде: «Смотри, как красиво». И кивнула наверх, на небо.
А Пашка сказал, что красиво совсем рядом с ним. Я заозиралась по сторонам, поинтересовалась, что именно ему нравятся — панельки слева, еще окрашенные закатом? Или панельки справа, уже ушедшие в тень? А он покачал головой, будто бы я была совсем несмышленой. На несколько мгновений у меня замерло сердце.
Прощались мы там же, где и первый раз.
Под светом заката зелень в его глазах я совсем не смогла разглядеть.
…Этим вечером я отправила Нику фотографию: насыщенно-желтое небо, с розовыми вкраплениями, а прямо над солнцем — вытянутое в вертикаль облако с неровными краями, похожее на шрам или на шов, как будто в небе образовалась дыра и пришлось срочно ее зашивать.
Но вообще это был посох небесного пастуха.
В следующем сообщении я спросила:
«как у тебя дела?».
Как будто мне в самом деле было небезразлично, как дела у Ника. А у него как будто был резон отвечать на такой глупый вопрос мне, абсолютно незнакомому, по сути, человеку.
Как будто Илья не предупреждал меня, что все это напрасно.
Однако мне почему-то так сильно хотелось, чтобы наше общение продолжалось…
Ник прочитал мое сообщение через пару часов.
Но ничего не ответил. Ни единого словечка.
2.6
Следующим утром возвращалась моя Оля. Всего на пару деньков, потом поедет домой, побыть наконец с родителями.
Я вызвалась Олю встречать.
Самолет ее прибывал в аэропорт к девяти утра. Добираться до него часа два, если не будет пробок, но я вышла за три с половиной — хотела приехать пораньше, чтобы вовремя пройти все необходимые проверки… По моим далеким представлениям из детства, а летала я последний раз в одиннадцать лет, проверок в аэропорту было предостаточно.