Мой встречный ветер
Шрифт:
И замолчала.
— А твоя мама что?
Кажется, он все-таки не обиделся. Или не успел заметить мой косяк. А Ник бы целую трагедию уже закатил, я более чем уверена. Посмотрел бы, не тая превосходства во взгляде. И, насмехаясь, заметил, что время, проведенное рядом с ним — самые насыщенные и ценные мгновения моей жизни.
— Посоветовала не позориться. Надеется, что я все-таки буду работать по профессии. Не зря же они на мое образование столько денег тратят.
— После всего, что нам пришлось пережить, мы просто обязаны работать по профессии.
Я
— У тебя точно получится. А я в себе не уверена. Вдруг передумаю.
— Можешь?
— Я все могу. Так как у меня предложений нет, послушаю твои.
И Пашка назвал все мероприятия, проходящие в радиусе трех километров от нас. Там выставка, сям сегодня эксклюзивный кинопоказ. А где-то недавно стену разрисовали дивной жар-птицей — и вроде как-то неприлично и осуждаемо это, разрисовывать стены, но все равно хочется посмотреть на красоту, потому что жалко, скоро ведь закрасят. И еще в магазин со всякими бытовыми безделушками завезли новую безделушковую коллекцию. И в соседнем сквере сегодня будет выступать местная группа, хотя Паша, конечно, музыку такую не слушает, но…
К концу перечисления у меня закружилась голова. Я столько мероприятий за жизнь не посетила, сколько проходило одним-единственным сегодняшним вечером.
Я спросила у Пашки, откуда он все это знает. И Пашка ответил, что следит за городскими новостными каналами. Каково их количество, я уточнять не стала.
Все-таки, наверное, журналистами рождаются. Должно быть в человеке нечто, что заставляет его копаться во множестве источников, проверять последние новости как минимум раз в час и разговаривать с незнакомыми людьми, как со старыми приятелями. Мне кажется, это нечто большее, чем просто работа. Образ жизни, не меньше. А-то и целая жизнь.
В общем, мы решили идти уже хоть куда-нибудь. И останавливаться по пути, если заметим что-то интересное.
И мы пошли. Зря, наверное, Пашка наизусть выучивал программу сегодняшнего вечера. Хотя, вообще говоря, память у него неплохая. Куда лучше моей. Когда мы занимаемся домашкой, он очень легко и просто вспоминает то, о чем рассказывали на семинарах. А у меня будто бы существует отдельная личность, семинарская, и она всегда остается в кабинете, приклеенная к стулу, как бы я не пыталась унести с собой новые знания. А во время пар засыпает.
Не считая шутовского вступления, большую часть времени я молчала.
Спросила у Пашки подробности его поездки на дачу. И, слово за словом, он начал потихоньку разговаривать(ся). А мне оставалось только слушать и кивать.
Чтобы добиться от меня высказанного вслух мнения, Пашке приходилось конкретно формулировать вопросы. «Ув. Вероника Георгиевна, а как вы относитесь…» — что-то по типу такого. Но, если честно, в большинстве случаев я не относилась никак.
Пашка рассказывал мне про фильмы, которые я не смотрела. И про места, о которых не слышала прежде. Я давно, ещё на первом курсе, заметила за ним эту тенденцию — говорить о том, о чем никогда не говорю я. Но раньше эти рассказы были порционными и короткими, а сейчас сконцентрировались вокруг меня, одной-единственной.
Ну,
Мы все-таки дошли до стены… пока я слепо следовала своей интуиции, Пашка ведь наверняка придерживался определенного маршрута, такой хитрый. Впрочем, стена мне понравилась, даже очень. Два рыже-золотых крыла раскинулись на левой половине, хвост с рубиновыми искрами — на правой. Птица летела вверх, к небесам, к солнцу, к свободе, и чья-то жадная рука пыталась ухватить перья с ее хвоста, но не смогла дотянуться. А реальна ли была эта птица? Или представляла олицетворение чудесной мечты, до которой мы никак не можем дотянуться?
Пашка предложил сфоткаться.
Я встала рядом с лицом птицы — совсем невежливо называть его мордой. А Пашка слева от меня. В итоге на фотографии было целых три лица. И одна улыбка (я умею улыбаться, когда того требует ситуация) — Пашка лишь чуть приподнял уголки губ.
Фотки он пообещал скинуть. Ну ладно. Будут хоть какие-то летние кадры. Раньше любила фотографировать все подряд — и даже себя. А сейчас в галерее одна скучнота, сплошь конспекты.
На выставку и кинопоказ мы все-таки не попали.
Мимо концерта прошли, но не стали останавливаться. Не Пашкин жанр, да и не мой тоже. Я вечно слушаю меланхоличную музыку, созданную для того, чтобы рассматривать стену. А здесь была бодрая, кто-то даже танцевал. Откуда у людей берется смелость танцевать посреди улицы?
Зато на безделушки полюбовались вдоволь.
Я, правда, ушла из квартиры без карты, со мной постоянно случается, что я забываю о существовании у меня головы — и, соответственно, возможности думать. Зато глаза у меня всегда с собой, на месте. Так что я умудрилась присмотреть себе нежно-лавандовую свечку. Пожаловалась Пашке, что сегодня вышла из квартиры без денег. И он предложил зайти сюда в следующую нашу прогулку.
— А когда будет следующая? — полюбопытствовала я. Даже свечку как-то на автомате вернула на витрину.
— Когда захочешь, — Пашка пожал плечами. — Можем в пятницу. Или на выходных, чтобы успеть друг по другу соскучиться, — и улыбнулся, такой довольный. А следом нахмурился: — Или ты не хочешь больше гулять?
Я внимательно посмотрела на Пашку. И всего лишь одно слово сказала в ответ:
— Можно.
Видимо, у нас планировалось весьма много (точно больше одной) прогулок. Что ж, и то неплохо. Мои девчонки занятые, как и любые иногородние студенты. Это нам с Пашкой, местным, заняться больше нечем. Надо с кем-то общаться. Иначе я сойду с ума.
Сколько времени мы потратили на прогулку? Часа, кажется, два или чуть больше.
Вернулись в сквер и разошлись на том же перекрестке, на котором встретились. Пашке было в одну сторону, а мне в другую. Разошлись так, не по-настоящему, потому что знали наверняка, что скоро встретимся вновь. Не уверена даже, что все-таки успеем соскучиться.
Обдумывая все сразу и ничего одновременно, я добрела до выхода из парка. И впервые часа за три зашла в сеть. Полистала ленту — ничего интересного. И, главное, никаких новостных каналов…