Мой встречный ветер
Шрифт:
Прямо перед были глаза Ильи.
Уставшие, что ли, будто он самолично только что бегал под дождем. Тоже нашел бы себе подружку, чтобы она о нем заботилась и вселяла немного живости. Главное… главное, не такую, как я, которая отвергает чуть что.
— Мне одногруппник в симпатии признался.
Сказала — и сама не поверила, что это совсем недавно произошло именно со мной. Приснилось — пожалуйста, или придумалось в порыве мысленного полета. Не могло это всё быть в реальности.
— Типа в любви? — Илья совсем не выглядел ошарашенным.
— Такого слова не прозвучало.
Илья несколько мгновений помолчал, потом заметил:
— Даже если обидела — в этом нет никакой твоей ответственности.
— Позволила понравиться кому-то больше, чем друг, — я хмыкнула. Звучало ведь по-глупому, но как сильно беспокоила вся эта ситуация. — А где эмоция? Что-то не вижу, чтобы у тебя глаза округлились.
Не выдержав, я все-таки щелкнула выключателем. Кухня залилась желтым светом плавно, неравномерно, как будто поглотилась туманом. Илья сощурился.
— Чему тут удивляться? Я скорее удивлен тому, что ты таких признаний не приносишь по несколько штук в день.
— А должна?
Вот у меня уже точно глаза стали двумя фарфоровыми блюдцами с серой каемочкой.
— Прикольная ты. — Честное слово, я не помню, чтобы кто-то когда-то говорил мне, что я прикольная… — Такая вся… с тонкой душевной организацией, себе на уме, но цепляет.
— Ну спасибо, — пробурчала я. Обозвал меня чокнутой, но сделал это красиво. Типичный мой Илья. — Но делать-то мне что? Как теперь с ним общаться?
Илья пожал плечами.
— Ему тоже будет не в кайф, если ты будешь разыгрывать взаимность, но при этом ее не испытывать.
— А что мне тогда разыгрывать?
— Ничего. Если ничего к нему не испытываешь, так и скажи, чтобы он не ждал. Хотя я уже понял, что ты любишь заставить всех подождать. — В меня полетел укоризненный взгляд. — И, если после таких признаний в принципе не сможешь продолжать общение, то тоже не молчи об этом.
— Так и сказать? Прости, не могу говорить? — И тонна сомнения в словах.
— Лучше так, чем по темным закоулочкам прятаться.
— Тебе, умному, легко советовать. — А сама задумалась: подобные советы ведь спроста не берутся. Значит, и Илье однажды приходилось наблюдать, как кто-то там прячется?..
— Вот именно, — Илья поднялся со стула и щелкнул меня по носу рукой, свободной от бинта.
Вернулась с занятий мама, а вскоре и папа спустился к нам, простым людям, с гаража в квартиру. И оба спросили у меня, не попала ли я под сегодняшний ужасный ливень, и еще дважды я призналась, что попала, пока гуляла. Но про признание больше никому не сказала. Даже подружкам. Думаю, они сами все поймут, как только начнется сентябрь.
Год назад, в первые дни учебы в институте, я постоянно бродила по коридорам, силясь отыскать нужную аудиторию. Здание старое, со множеством поворотов, и даже корпуса у нас есть, в которые можно пройти лишь через определенную дверь определенного
Помню, был второй или третий учебный день, и мне нужно было попасть как раз в один из этих корпусов, а я не могла понять, как туда перейти — обидно было чуть ли не до слез. Потом услышала шаги за спиной. Это был мой одногруппник — взъерошенные волосы, но выражение лица донельзя ответственное. Сказал, что узнал меня. И предложил поискать аудиторию вместе. Так и началась вся эта история.
Но теперь-то мы будем ходить по-отдельности.
Сможет ли меня найти? В самых темных закутках…
3.3
Одна из ночей, когда совершенно не получается уснуть, хотя в день накануне — этот конкретный день — не случилось ничего такого, что могло бы настолько сильно задеть хрупкую душу.
После Пашкиного признания прошло целых четверо суток. Он еще пару раз спросил у меня, как дела, а я ответила, что все идет как всегда, но дальше наше общение не продвинулось. Зато сейчас, рассматривая потолок в поисках истины, я осознала вот какую забавную вещь — ведь не так уж тяжко мне было пережить это волнительное событие.
Преимущества творческого человека.
Я как будто смотрела на все, что происходило тем днем, со стороны — сбоку ли, или сверху, не знаю. Будто это не я участвовала в том разговоре, а моя лирическая героиня. Которая нужна была ровно на единственное мгновение, то самое. Может, однажды я напишу об этом стих: как кто-то признался, а кто-то отверг, и ведь даже тогда я буду писать не про себя…
И так каждый раз. Множественное расщепление личности.
Иногда скажу какую-нибудь глупость или решусь на поступок, на который бы не решилась в здравом уме. И где-то внутри себя оправдываю это опытом, который получу в итоге — и который пригодится мне в творчестве. Чаще всего, правда, случается так, что опыт никаким образом не пригождается, а я жалею потом, что вообще решилась во все это ввязаться.
Кто-то достаточно смелый, чтобы признаваться другим, а мне бы найти смелость самой себе признаться — из волнующих событий было еще одно. Ник.
Он написал — я возвращаюсь, и я подумала, ну и черт бы с тобой, делай что тебе угодно, меня это никак не должно волновать. Но вчера, то есть спустя двое суток после этого сообщения (отоспался?), пришло следующее:
«можем наконец по-нормальному встретиться и погулять».
Брошусь ли я — помнится, задавалась вопросом, — так вот, я брошусь.
Были и приятные новости во всей этой кутерьме.
Следующим утром я проснулась поздно, если этот насильственный подъем можно назвать пробуждением. Пошла пить кофе, в голове крутилось — день испорчен, и так всегда, когда не высыпаюсь… И там, уже на кухне, меня настигла Полинка: она оживила нашу общую беседу своим сообщением. Бабушка выздоравливает. Из больницы ее уже выписали, хоть и на строгий постельный режим. Полинкина семья еще немного побудет рядом, наблюдая и ухаживая, но до конца лета все точно нормализуется.