Мой встречный ветер
Шрифт:
Быть может, я даже хотела обсудить с кем-то свои чувства. Если бы Илья продолжил гнуть свою линию, я бы во всем призналась, рассказала правду до мельчайших подробностей, как я сама ее вижу.
Но, видимо, Илья и в самом деле занимался чем-то важным. Ибо он просто махнул рукой, отпуская меня на все четыре стороны.
Вот и все. Теперь совесть моя перед Ником чиста. А перед самой собой нет, как будто я сделала недостаточно.
Зато был Пашка, готовый отправиться со мной гулять в любое время,
Наверное, мне не нужно было соглашаться ни на какую прогулку.
Но Пашка в самом деле вёл себя так, будто тот откровенный разговор мне лишь приснился. Я в целом начала сомневаться в реальности — ибо (ибо!) происходящее совсем не соответствовало моим ожиданиям. Случился ли тот наш с Пашкой разговор? Была ли встреча с Ником? И если да, то почему всем настолько все равно?
— Мой любимый месяц в году, — признался Пашка, когда мы встретились. И вот мы вернулись к тому, от чего пытались уйти — ни он не стал обнимать меня при встрече, ни я его.
— Август? Почему?
— Все еще лето, — он пожал плечами, — меньше солнца, но свобода действий все еще остается. Куда ты хочешь сходить?
Туда, где будет Ник, чтобы высказать ему всё, что думаю. Но такое, конечно, я говорить не стала.
— Полина попросила забрать заказ. Она только завтра приезжает, а срок выдачи истекает сегодня. Привезли на неделю раньше.
— Это где-то поблизости?
— Да, десять минут от общаг.
А общаги — в десяти минутах от нашего института, возле которого (по традиции) мы встретились.
Пашка кивнул, и я спросила:
— А тебе куда-нибудь нужно?
— Сейчас нет, но через полтора часа придется уйти. Пригласили на мероприятие, чтобы я потом написал про них.
Я только сейчас заметила, что на нем — белая рубашка, чуть-чуть более официальная, чем он носит обычно. И волосы слегка спокойнее прежнего.
— Ого, у тебя, наверное, еще и бейджик есть с именем.
— Нет, но на месте выдадут. — Он качнул головой и добавил: — Полтора часа — мало.
— А мы быстро, — я улыбнулась, — за заказом и немного погуляем.
Пашка кивнул со всей серьезностью. Мы двинулись в сторону общежитий (потом уже придется смотреть по картам, где именно находится пункт выдачи). Пашка напомнил:
— Ты говорила, что вы ездили на озера. Расскажешь?
Повествование я начинала неохотно. Да, ездили, жили там-то, плавали там-то. Там была целебная грязь, а вот там — розовая вода, ливень, и я не осмелилась…
— И я не осмелилась в воду войти дальше, чем по колено. Стояла на берегу, и еще этот ветер… А я в платье. Не знаю, почему мне смелости ни на что не хватает.
— Ты и не должна была заходить, если не хотела.
— Значит, трусиха.
Пашка помотал головой:
— Значит, посчитала наиболее надежным для себя не заходить. Люди любят оценивать риски — и отказываться от чего-то, когда они слишком высоки, — хмыкнул
Я поняла — Пашка говорит про свои отвергнутые чувства.
В которых он мне признался, несмотря на высокие риски быть отвергнутыми.
Почему мой мир сконцентрировался на Нике? Не на нем? Пашка вдруг показался мне взрослым, знающим куда больше меня. Будто я бумажный кораблик, пущенный по течению ручейка вдоль автомобильной дороги. А он — судно длиной в три футбольных поля, что рассекает океан, оставляя за собой след из волн. Мне ничуть не проще, чем ему, но, если сравнить нас в масштабе, я буду настолько ничтожна, что никто меня даже не заметит.
Мы приблизились к общежитиям (или они приблизились к нам). Невзрачные снаружи, они и внутри были неидеальными. Пару лет назад общежития отремонтировали, но лучше они не стали. Две кухни на этаж, но в каждой — холодильник высотой по пояс, которым должны пользоваться все жители крыла (места, конечно же, не хватает). Сломанные духовки, одна рабочая конфорка на две плиты. Внезапные отключения света (на день) и горячей воды (на пару недель). Души, которые спустя год после ремонта перестали функционировать, все до единого, и теперь вновь переделываются, что сопровождается пылью и шумом.
Подружки мне постоянно жалуются на это безобразие.
А самое забавное — в общежитии живут журналисты, которые умеют работать с прессой, и каждый общажный катаклизм где-нибудь, да мелькает, но толку от этого мало, ибо (ибо…) руководство общежития на все имеет собственное мнение.
Навигатор заботливо проложил маршрут — девять минут петлять между домами.
— А у тебя что нового? — поинтересовалась я, чтобы прервать затянувшуюся паузу.
На удивление, ничего нового у Пашки не произошло. Хотя, помнится, на предыдущих наших прогулках у него постоянно имелось множество новостей.
И все-таки все совсем не так, как прежде.
— Как дела у Полины и Оли?
Раз друг о друге мы больше не говорим, можно, видимо, и других обсудить.
— У Оли неплохо. У нее намечается любовь.
— Хорошо, что хотя бы у кого-то… — пробубнил Пашка.
— Что?
Всё я прекрасно слышала. Просто не сразу поняла, что это упрек в мою сторону. Не ожидала… Пашка помотал головой — мол, ничего.
— И у Полины неплохо, — продолжила я, умолчав про все те проблемы, с которыми столкнулась ее семья. — Завтра вот приедет, узнаю подробнее. А если…
Вдруг захотелось спросить то, о чем я думала периодически, на что иногда надеялась (с каждым днем все меньше и меньше).
— Да?
— Сейчас на пешеходный… А если я вдруг начну с кем-то встречаться, ты не будешь обижаться?
Пашка опешил. И ступил на дорогу лишь спустя три секунды после того, как на пешеходном светофоре загорелся зеленый.
Небо серое, а каемка Пашкиных глаз, листва на тополях и светофорный фонарь — зеленые. Красивый контраст.
— Почему я должен обижаться?