Мой XX век: счастье быть самим собой
Шрифт:
С 1970 года я начал работать над документальным повествованием о жизни, личности и творчестве Алексея Николаевича Толстого. Работал с наслаждением, по письмам и другим архивным и мемуарным свидетельствам реконструируя давно ушедшее. Написал для серии «Жизнь замечательных людей» больше сорока листов. Кто же столько возьмет для молодежного издания при договоре в двадцать листов? Так возникла мысль о разделении рукописи на две книги: «Алексей Толстой» вышел в «Молодой гвардии» двумя массовыми тиражами, «Судьба художника» вышла в Воениздате тоже двумя массовыми тиражами. И вот через пять лет эти две книги соединились в одну, как и было ранее задумано и написано. Так что мне не пришлось
Теперь о том, что автор «Судьбы художника» посмел поправить В.А. Поссе. Снова приходится приводить текст нашего рецензента: «А на стр. 31 цитируются воспоминания В.А. Поссе: «Вспоминаю еще одного самарского интеллигента, председателя губернской земской управы Бострома». «Здесь автор ошибается! – поправляет В. Петелин. – Востром был всего лишь членом губернской земской управы». Минуточку, но ведь только что на стр. 6 сам В. Петелин писал, что Толстой родился «в доме председателя земской управы Алексея Аполлоновича Бострома». Кому верить, если нельзя верить самому В. Петелину? Стр. 15: «продолжал исполнять свои обязанности председателя земской управы», стр. 20: «в качестве члена губернской управы». Был или не был Востром председателем, и если да, то почему нет? Мучительная неясность» (ВЛ. С. 188).
Этой «мучительной неясности» не возникло бы при внимательном и объективном прочтении книги «Алексей Толстой» (серия «Жизнь замечательных людей». «Молодая гвардия». 1978). Действительно, Алексей Толстой родился в доме председателя земской управы. Но жизнь идет, и автор книги-жизнеописания стремится передать ее бег: «Алексей Алоллонович жил в это время в Николаевске, продолжал исполнять свои обязанности председателя земской управы, изредка наезжал в Сосновку. И очень тяготился своей работой. Постепенно жизнь их вошла в обычное русло, оба успокоились после стольких испытаний. Только постоянная нужда в деньгах терзала. Надежда Бострома на службу не оправдалась. Ему пришлось вскоре уйти из управы. Вся жизнь теперь сосредоточилась в Сосновке» (с. 15). А жизнь идет, пришли голодные годы, 1891 – 1893. Автор «Алексея Толстого» сообщает на с. 20: «Эти трагические для поволжских крестьян годы внесли перемены и в жизнь юного Алексея Толстого, его матери и отчима. Алексею Аполлоновичу в качестве члена губернской управы пришлось участвовать в организации помощи голодающим крестьянам Николаевского и Новоузенского уездов. Новая должность позвала его в Самару».
Как раз к этому времени и относятся воспоминания В.А. Поссе. Почему ж могла возникнуть «мучительная неясность»? Только нужно внимательно читать, правда, этому нужно долго учиться, азбуки тут недостаточно...»
«Письмо в редакцию» я передал главному редактору журнала «Вопросы литературы» М.Б. Козьмину:
В редколлегию журнала «Вопросы литературы».
«В девятом номере «Вопросов литературы» опубликована, мягко выражаясь, необъективная «заметка» Т. Толстой о моей книге «Судьба художника».
Прошу опубликовать в ближайшем номере журнала мое «Письмо в редакцию».
О вашем решении прошу сообщить.
19 октября 1983 г.
Виктор Петелин».
Ксерокопию «Письма в
И действительно я направил «Письмо в редакцию» первому секретарю Союза писателей СССР Г.М. Маркову, оргсекретарю Ю.Н. Верченко, секретарю СП СССР В.М. Озерову, многолетнему редактору «Воплей», отвечающему в СП СССР за критику и литературоведение, первому секретарю Московской писательской организации Ф.Ф. Кузнецову, парторгу МГК КПСС Н.Г. Самвеляну, в партийное бюро творческого объединения прозаиков и критиков, в отдел культуры МГК, в отдел культуры ЦК КПСС, председателю бюро творческого объединения критиков и литературоведов В.И. Гусеву.
Текст письма в руководящие инстанции был всем аналогичный:
«В девятом номере «Вопросов литературы» за 1983 год опубликована «заметка» Т. Толстой о моей книге «Судьба художника», вышедшей в издательстве «Художественная литература» в 1982 году.
Ничего более предвзятого, тенденциозного в худшем смысле этого слова, необъективного, пронизанного какой-то необъяснимой для меня озлобленностью, не приходилось мне читать за свою двадцатипятилетнюю литературную деятельность.
Эта публикация наносит ущерб моему имени. Выражаю решительный протест против подобных «методов» сведения литературных счетов.
Я послал письмо в редакцию «Вопросов литературы» с просьбой его опубликовать.
Прилагаю Вам ксерокопию моего письма в редакцию журнала и «заметок» Т. Толстой, опубликованных в журнале. С искренним уважением
19 октября 1983 г. Виктор Петелин».
Этим самым я призывал литературные и партийные инстанции обсудить создавшееся положение: заместителя секретаря парткома Московской писательской организации обвиняют чуть ли в плагиате (словечко это нигде не было произнесено, но за столиками в ЦДЛ мои идеологические противники, которые сейчас торжествуют, охотно произносили его в подтексте), а вокруг молчат, как воды в рот набрали, делали вид, что ничего не произошло... Вот я и ударил в набат.
Вскоре мне позвонил М.Б. Козьмин и попросил зайти в редакцию. В ходе разговора он сказал, что «Письмо в редакцию» будет опубликовано в ближайшем номере, но через несколько дней сообщил, что публикация «Письма» откладывается. Одно за другим я послал два письма:
Главному редактору «Вопросов литературы».
«Мстислав Борисович!
После нашего разговора я решил дополнить мою статью конкретными возражениями. Их могло быть больше, но понимаю, что журнал не резиновый.
Надеюсь, ваши сотрудники дадут мне гранки, верстку, в которые я могу вносить возможные улучшения текста статьи, как и полагается это по законам журналистики.
Виктор Петелин. 4 ноября 1983 года».
Главному редактору «Вопросов литературы» т. Козьмину М.Б.
«Уважаемый Мстислав Борисович!
Как Вы мне сказали, публикация письма откладывается-переносится во второй номер. Ну что ж... Я тоже в свою очередь хочу доработать письмо, сделать его более соответствующим моим сегодняшним настроениям и суждениям.
В связи с этим прошу вернуть мне письмо на доработку, боюсь, в верстке не удастся сделать того, что мне сейчас хочется сделать.
В.В. Петелин. 3 декабря 1983 г.».
Еще через несколько дней, дополнив и кое-что уточнив, я вернул «Письмо в редакцию» в журнал «Вопросы литературы».
И сколько бы я потом ни обращался к главному редактору, он ловко уходил от решения вопроса о публикации «Письма в редакцию». А все «инстанции» помалкивали. Такая у нас была в то время демократия.