Мой XX век: счастье быть самим собой
Шрифт:
Естественно, издательство «Художественная литература» в связи с этим шумом забеспокоилось: уж не ошиблись ли с публикацией «Судьбы художника». Мне пришлось и издательству написать письмо:
В редакцию критики и литературоведения издательства «Художественная литература».
«Уважаемые товарищи!
В девятых номерах «Нашего современника» и «Вопросов литературы» за 1983 год появились рецензии на «Судьбу художника», вышедшую в издательстве в 1982 году. Рецензия в «Нашем современнике» – отнюдь не комплиментарная, как сейчас принято говорить, – объективно оценивает вышедшую в вашем издательстве книгу. Речь пойдет о другой рецензии, опубликованной в «Вопросах литературы».
Ничего
Эта публикация наносит ущерб моему имени. И я послал письмо в редакцию журнала с просьбой его опубликовать. Одновременно с этим я направил ксерокопии «Письма» и этих «заметок» Т. Толстой в секретариаты СП СССР, МПО, в отдел культуры МГК и ЦК КПСС, в которых выразил решительный протест против подобных «методов» полемики, против подобных «методов» сведения литературных счетов.
Посылаю вам ксерокопию моего письма в редакцию журнала и «заметок» Т. Толстой, опубликованных в журнале.
Еще раз искренне благодарю за помощь в издании книги «Судьба художника», и прежде всего В.В. Зуева, высказавшего немало тонких замечаний, предложений по улучшению качества книги. Но автор имеет право отвечать за свое сочинение. И все «огрехи», если таковые есть, автор берет на себя.
С уважением
24 октября 1983 г. Виктор Петелин».
Приближались новые выборы в партком. Если раньше иной раз поговаривали обо мне как будущем секретаре парткома (Виктор Кочетков категорически отказался баллотироваться во второй раз, и его понять было можно: ему отказали в квартире после персонального «дела» Семанова), то сейчас даже и не вспоминали о прежних разговорах, да и о рядовом членстве в парткоме.
И однажды все мне стало ясно. В ЦДЛ случайно столкнулся я со своим давним приятелем, еще со студенческих лет... Александр Байгушев, автор острых статей о конвергенции как опасности, идущей с Запада, прежде всего из США, сам заговорил со мной о сложившейся ситуации:
– Витя! Они увидели, что ты – реальный кандидат на секретаря парткома, ты хорошо зарекомендовал себя как заместитель... Ну, можешь ли ты себе представить, что они забыли твои статьи, твое пребывание в «Молодой гвардии», в «Советском писателе» и пр. и пр. Вся эта вакханалия в печати – это ловкий ход в литературной борьбе, это заговор не против тебя, а против всех нас, русских патриотов, и под меня копают, методично избивают русских, тех, кто не сломился, кто за могучую державу, кто за стойкую государственность. В 1972 году, когда «Литературная газета» опубликовала статью А. Яковлева «Против антиисторизма», не удалось нас уничтожить, хотя по «Молодой гвардии» был нанесен вроде сокрушительный удар. Анатолия Никонова сняли и перевели на журнал «Вокруг света», а тебя вообще вышвырнули на так называемые вольные хлеба. Тогда не удалось, вступился Шолохов, Яковлева убрали, но идея-то заговора осталась, значит, в то время они чуточку отступили и затаились, а сейчас снова почувствовали свою силу, снова начались атаки. Могут ли они допустить, чтобы ты стал секретарем парткома? Да никогда!
Умница Александр Иннокентьевич все разъяснил мне. А тут уж косяком пошли хулиганские упоминания о моей работе в литературе.
Все это можно было бы вытерпеть, но эта разнузданность в печати по моему адресу отражалась на издательских планах.
Повторяю, наскоки литературных недругов пережить можно: собака лает, а ветер уносит, брань на вороту не виснет и пр. и пр. Тем более что на брань в журнале «Вопросы литературы» журнал «Наш современник» ответил конструктивной, как говорится,
4. Торпеда под книгу «Восхождение» о молодом Федоре Шаляпине
Беда не приходит одна: в издательствах сразу реагируют на недоброжелательные рецензии, даже устные разговоры. И до этого я уже не раз сталкивался с так называемым общественным мнением, а после «заметок» в «Воплях» положение всерьез осложнилось, вроде бы никто не ссылается на эти «заметки», но отношение резко изменилось.
В издательство «Московский рабочий» я сдал рукопись «Восхождение», документальное повествование о молодом Федоре Шаляпине. Одновременно с издательством я и в журнал «Москва» передал рукопись, о которой И.Ф. Бэлза отозвался положительно, и редакция опубликовала в 9 – 10-м номерах за 1983 год. Но «Московский рабочий» почему-то послал на рецензию человеку, совершенно неизвестному в литературе, и этот рецензент написал бездарную в профессиональном отношении рецензию. Потом написал рецензию Н.Г. Самвелян, с мнением которого можно было и соглашаться, но можно и спорить, так что возникла такая ситуация, когда два человека об одном и том же высказали разные мнения. Ну что ж, бывает, идет острая групповая литературная борьба, когда одни хвалят «своих» и беспощадны к «чужим», а другие – в точности, как говорится, наоборот.
Сохранилась моя переписка с издательством «Московский рабочий», из которой объективный читатель может понять, как трудно жилось русскому писателю, отстаивающему свою точку зрения на мир, на людей, на историю России и на роль выдающихся сынов России в развитии ее культуры, искусства, литературы.
В главную редакцию издательства «Московский рабочий».
«Уважаемые товарищи!
После внимательного изучения материалов, полученных мною из редакции художественной литературы вашего издательства на мою документальную повесть о молодом Шаляпине, я пришел к выводу, что рассмотрение моей рукописи было необъективном и предвзятым, кроме рецензии Н. Самвеляна (Лесина).
Редакционное заключение и редакционное письмо по существу основано на абсолютно неприемлемом для меня отзыве Аристархова, имя которого для меня совершенно неизвестно, а потому и не может быть авторитетным. Да и по существу его высказывания до поводу моей рукописи свидетельствуют о его полном непонимании жанра документальной повести, основанной на подлинных фактах, а не на вымышленных так называемой фантазией художника. Он приводит мне в пример Тынянова, говорившего, что он пишет тогда, когда нет фактов. Сейчас нельзя фантазировать по поводу жизни знаменитых людей, нужно стоять только на почве фактов. Во всяком случае я придерживаюсь именно этой точки зрения, работая над биографиями замечательных людей. И если Константин Коровин в своих воспоминаниях о Шаляпине вспоминает тот или иной эпизод, то биограф, естественно, критически и по-своему использует его. Или если Шаляпин в своих мемуарах вспоминает, что он был в молодости «провинциален и неуклюж», то биограф имеет полное право вложить эти слова в уста самого Шаляпина в своем сочинении, а не придумывать других.
Словом, решительно возражаю против тона, каким написаны эти редакционные материалы, тона недружелюбного, незаинтересованного как по отношению к автору документального сочинения, так и по отношению, скорее всего, и его героя.
В связи с этим прошу дать на контрольное рецензирование и чтение в редакции более компетентным и заинтересованным лицам.
С уважением В.В. Петелин.
Апрель 1983 г.».
Заведующей редакцией художественной литературы Л.А. Суровой.