Моя безумная фантазия
Шрифт:
Он некоторое время молчал. Его взгляд был устремлен куда-то поверх нее, и по лицу Арчера Сент-Джона невозможно было понять, о чем он думает. Ничего не отразилось на этом лице, что могло бы подсказать Мэри-Кейт, что он чувствует.
— И ты оставила меня, чтобы опять служить в таверне?
— Нет, не совсем. — Она мягко, несколько меланхолично улыбнулась. — Я хозяйка «Золотого орла». Наполовину. Вторая половина принадлежит твоей матери. Это она дала мне денег. И разумеется, ничего тебе не сказала?
— Но почему таверна, Мэри-Кейт? Почему такое место, где собираются мужчины? Где за стоимость эля они могут
— Я больше ничего, кроме этого, не умею, Арчер Я подаю хорошую еду за умеренную плату, предлагаю эль и виски и некоторый уют.
— И как далеко ты заходишь с предложением этого комфорта, Мэри-Кейт?
Он пальцем очертил линию ее подбородка. Она вздрогнула и отпрянула.
— Ты за этим и приехал, Арчер? Обвинять меня в легкомыслии?
— А что, если так и есть?
— Это тебя не касается. Это моя жизнь.
— Все, что ты можешь сказать?
— Все, что могу сказать. И все, что говорю. Арчер, возвращайся в свое убежище, удовлетворенный моим ответом.
Пожалуйста, Арчер, не уходи. Не сдавайся так легко. Он, казалось, услышал ее мысленный призыв, потому что улыбнулся:
— А что я скажу голосу?
— Какому голосу?
— Который непрестанно шепчет мне на ухо. Он похож на голос моей умершей жены, которая заставляет меня идти к тебе с такой настойчивостью, что мне ничего не остается, как подчиниться. Не надо так таращить на меня глаза, Мэри-Кейт Беннетт. Ты считаешь, только тебе являются духи?
— Но ты же не веришь в подобные вещи! Арчер только улыбнулся в ответ.
— А ты никогда не спрашивала себя, каким образом я очутился в тот день в коптильне? Меня привел туда не здравый смысл. Не ум и не мудрость, а голос призрака, шепот духа.
— Я никогда не думала об этом раньше.
— У меня было много времени, моя драгоценная Мэри-Кейт. Много месяцев, чтобы вспомнить, сколько раз я высмеивал тебя, считая хитрой и опасной. Ты смущала и злила меня. И все это время была невинна, как и заявляла. Совпадение? Как ни странно, да. Судьба? Возможно, когда-нибудь я расскажу тебе об этих долгих, печальных месяцах, об ответах, которые я искал, и о вопросах, которые задавал, Возможно, если ты наберешься терпения, я даже расскажу тебе, что за эти долгие и ужасные месяцы я понял, что в жизни есть многое, чего я не понимаю. То, что я не в состоянии определить и измерить. Есть тайны ветра, и загадки разума, и чудеса, которые понимает только душа.
— Значит, ты здесь оказался благодаря Алисе? — Для большинства женщин этого было бы достаточно, не так ли? — Он приблизился еще на шаг. — Но мы оба прекрасно знаем, что это не вся правда. Алиса только повторила то, что говорило мое сознание. Вероятно, я слышал голос своей души, сладкий и нежный шепот. Я скучал по тебе, Мэри-Кейт. Ты нужна мне больше всего на свете. Я хочу тебя до безумия. Возвращайся со мной в Сандерхерст.
— Не могу, Арчер.
Мгновение спустя он превратился в Арчера Сент-Джона, которого знал окружающий мир, замкнутого и спокойного, в человека, живого внутри, но позволяющего выказать только холодность и сдерживаемую ярость. Перед ней стоял человек, управляющий империей.
— Я работаю в таверне, Арчер, но это — достойное занятие. Большинство из нас работает не покладая рук и при этом не ложится в постель с посетителями. Мы подаем эль, Арчер, а не себя.
Выражение
— Так ты думаешь, я хочу сделать тебя своей любовницей? О, Мэри-Кейт, иногда ты кажешься такой мудрой, а иногда поражаешь меня своей глупостью. Я хочу, чтобы ты стала моей женой, милая моя крестьяночка.
— Несмотря на лестность данного предложения, — раздраженно сказала она, — я должна отказаться. Ты граф, Арчер. Ты не можешь жениться на ком попало. Ты должен считаться со своей семьей, со своим положением в обществе.
— Я граф, моя милая Мэри-Кейт, потому что одному из моих предков несказанно повезло привезти сюда сандаловое дерево, а не потому, что я совершил какой-то подвиг. Кроме того, Мэри-Кейт, общество все равно будет судить меня по своему усмотрению. А я тем временем лучше буду наслаждаться счастьем. Ты, кстати, забыла самый важный довод — моя любовь.
Она подняла руку, не позволяя ему подойти ближе. Он поцеловал ее в запястье, потом, снова очертив пальцем линию ее подбородка, коснулся губ.
Его глаза смягчились, взгляд наполнился теплом. Он словно трогал ее кожу своим взглядом, и сердце екнуло у нее в груди. Ни один сон, ни одно видение не предсказали ей такого. Арчер Сент-Джон — упрямый, неуправляемый, насмешливый, не считающийся с правилами и мнением света.
— И какой же самый важный — довод, Арчер?
— Мы оба узнали, Мэри-Кейт, что жизнь слишком коротка, чтобы разменивать ее по пустякам, и надо прожить ее как можно полнее. Моя мать напомнила бы нам обоим, насколько мы недолговечны. И как можно забыть об Алисе и Джеймсе? Отпустить любовь, если мы ее нашли? Разве можно отказаться от нее? Я люблю тебя, Мэри-Кейт. Разве это не самый важный довод?
Она ошеломленно кивнула, ее вид вызвал у Сент-Джона улыбку.
— Тогда уедем со мной в Сандерхерст, и о нас станут рассказывать сказку — о Сент-Джоне Отшельнике и его удивительной жене, и о духе, который свел их вместе.
Когда же он понял это? Она думала над этим с того дня в коптильне, и мириады причин и вопросов разрешились вот таким образом.
Он заглянул в ее глаза, не удивившись стоявшим в них слезам.
Его судьба, направляемая Алисой, свела их вместе? Или надо благодарить столкновение на дороге, одарившее Мэри-Кейт способностью провидеть и создавшее ситуацию, в которой два одиноких человека узнали и привязались друг к другу? Пэр и простолюдинка, богатый и бедная, они различались во всем, что имело значение для общества. Но им обоим не хватало доверия, необходимого для веры в любовь, они оба сомневались, что она когда-нибудь придет к ним. И вот теперь они стояли и с удивлением читали в глазах друг друга отражение той безмерной любви, которую они оба испытывали.
Как же этому не верить?
Эпилог
Она спала. Мелодия баюкала ее — тихая струйка звуков, превратившихся в сложную симфонию, исполняемую флейтами и трубами, фортепьяно и арфой. Смесь великолепного шума, который превращался в музыку, переворачивая сердце и душу. Он сопровождал ее в путешествии, пока она в одиночестве поспешно пробиралась во тьме. Ей не было страшно. Она чувствовала присутствие других людей, их души нежно дотрагивались до нее, ласкали, как самые мягкие морские водоросли.