Моя дорогая разрушительница
Шрифт:
– Бог ты мой, ну всё идёт точно, как мне отец обещал: полёт прошёл успешно, я немного поспала, меня совсем не тошнило, а мой ангел-хранитель встречает меня в аэропорту. Вы кто такой, друг или должник моего отца?
– Я вашего отца знаю только внешне и по его книгам, но он друг моего наставника и учителя - Владимира Ивановича Самарина. Этого факта мне вполне достаточно, чтобы каждую субботу встречать кого-нибудь из Москвы в вашингтонском аэропорту.
Самарин ко мне, за все годы, что я в Америке, лишь первый раз обратился за помощью. И знаете, если быть честным до конца, то такую девушку,
Ну, а теперь решайте, какой у нас сейчас должен быть план? Хотите сразу ехать к вашим работодателям или сначала вам нужно перекусить, а потом ехать дальше или предложите ещё какой-нибудь третий вариант?
– Вы знаете Алекс, я бы выбрала совершенно другой вариант…
Мне очень нужно сейчас хотя бы два часа поспать, принять душ, а уж потом отправиться к своим будущим эксплуататорам. Вы не смогли бы определить меня на полдня в какой-нибудь самый дешёвый отель? У меня для этого есть деньги, папа дал мне пятьсот долларов с собой.
В этот момент я подумал, что мой теннис точно накрывается, и принял единственное правильное решение, которое позволяло мне всё-таки вовремя отправиться на корт.
– Я сейчас живу один, в маленькой и скромной квартирке, здесь их называют «студия» - это, когда и кухня, и гостиная, и спальня – всё в одной комнате. Да, ванная и душ тоже имеются в этой квартире. Мы перекусим, а затем я уйду играть в теннис часа на два. За это время вы и душ примете и поспите немного.
Да, ещё, чтобы у вас не было никаких сомнений определённого направления, я замечу, что седой взрослый мужчина не имеет никаких скрытых намерений в отношении молодой девушки, которая годится ему в дочери…
Так что в этом смысле не извольте беспокоиться, мадам.
– Я точно совсем не беспокоюсь в определённом и в неопределённом смысле. Просто как-то неудобно вас стеснять и причинять беспокойство. Поэтому я и заговорила об отеле. А в дочери вам я не гожусь - Самарин сказал, что вам примерно сорок лет, а мне двадцать восемь.
Но если вы всё равно уходите куда-то играть, то я согласна, поехали в вашу прекрасную, растягивающуюся студию.
Все сорок пять минут пути из аэропорта в Вашингтон Марина не уставала всем подряд восхищаться: и качеством дорог, и моим вождением, и широким разнообразием типов автомобилей на дорогах.
Потом, она восхищалась домами, появившимися в нашем поле зрения, когда мы вышли со скоростной дороги и стали ехать по внутренним улочкам пригородного городка Falls Church, в котором я жил.
Когда мы подъехали к шестиэтажному дому – моему временному пристанищу в Вашингтоне, девушка отдала должное всем цветочным клумбам, кустарникам и газонам, которые окружали дом.
Молодая женщина изо всех сил старалась играть роль любознательного человека и заядлого туриста, задавать вопросы и вести светскую беседу, но в ёе глазах явно угадывалась мучительная тоска по мягкой подушке.
Я быстро приготовил чай и горячие бутерброды с колбасой и сыром. Мы перекусили, я дал девушке полотенце, показал, как пользоваться кранами в ванной и убежал на теннисный корт. Когда я возвратился
Вся мебель в моей временной квартирке досталась мне в подарок от двоюродного брата. Кузен, случайным образом, очень удачно для меня, поменял мебель в своём доме одновременно с моим приездом в Вашингтон.
Потный и уставший после тенниса, я нарочно медленно принимал душ и переодевался, закрывшись в ванной и стараясь не разбудить Марину. Потом я читал и звонил жене в Нью-Йорк, а Марина всё это время спала непробудным сном, совершенно не собираясь просыпаться.
В шесть часов вечера, беспокоясь, что план, предложенный самой Мариной, находится под угрозой полного срыва, я решительно подошёл к диванчику и осторожно стал будить девушку. Пока я думал только об удачном завершении «операции» и необходимости своевременного доклада Самарину. Ведь мы с Мариной уже выбились из предполагаемого московской стороной графика событий в Вашингтоне.
После дюжины моих осторожных толчков в плечо и призывов:
– Марина, просыпайтесь, мы должны ехать!
– девушка очень неохотно открыла глаза и, толком не понимая, где она находится, оторвалась от подушки.
Её милое личико приобрело совершенно ошалевшее выражение и понадобилось значительное время, пока девушка сумела заново осознать всю свою ситуацию на новом месте. Большой чемодан Марины всё ещё находился в багажнике моей машины, и, поэтому, спустя всего несколько минут, мы уже сидели в моей Тойоте.
Я хорошо знал городок, который был указан в письме Веры, московской соседки Марины, но всё равно должен был найти подходящую страницу в атласе дорог Северной Вирджинии и рассматривать его карту. Я потратил пару минут, чтобы определить номер выхода с 66 скоростной дороги и детали выезда к нужной нам улице. Минут через тридцать мы въехали в городок Vienna и начали искать улочку Gibson Drive, на которой в доме 196 должны были ждать мою подопечную. Нужный нам дом оказался вторым от угла, а его размеры и архитектурное решение постройки могли впечатлить не только меня, сравнительно нового гражданина Америки, но и даже любого, самого настоящего коренного американца. Район расположения и вид дома указывали на весьма высокий социальный статус будущих хозяев Марины. На девушку коричневая громадина дома вообще произвела убийственное впечатление – после Москвы, где даже достаточно благополучные люди живут, в основном, в «многоэтажках», огромный, отдельный дом, стоимостью несколько миллионов долларов, казался абсолютно нереальным. Все другие дома на улице не сильно уступали «нашему», а некоторые из них были даже и больше, и круче.
Марина сидела в шоке и ни за что не хотела выходить из автомобиля. Она внезапно осознала особую значимость этого момента в её жизни - закончилась вся подготовительная часть «операции», неудачного и неосознанного в условиях Москвы замысла, и в этот самый момент наступило время реального осуществления задуманного плана. Алекс – это последний человек, который знает Москву и российскую жизнь, и институт, и её отца скоро исчезнет из её жизни навсегда. И тут девушке стало по настоящему страшно.