Моя дорогая разрушительница
Шрифт:
Со временем я понял, что Мариша не только очень умелая и изобретательная партнерша в сексе, но ещё она до смерти обожает это занятие.
При этом любовные игры и ласки она предпочитала самой «физике процесса», хотя, конечно, нуждалась и в самой «физике» тоже.
Мариша любила подолгу играть с мужским достоинством подобно тому, как маленькие девочки играют в куклы. Мой «парень» пережил и макияж с использованием французской косметики, и примерки модных шляпок, которые тут же изготовлялись из салфетки, и самые многообразные оральные ласки.
Главное, что отличало эту женщину от других - ей было совершенно не лень всем этим заниматься.
Ну,
Все последующие дни недели, исключая пятницу, мы провели одинаково и, по всей видимости, как многие другие новые влюбленные.
Когда я приходил с работы, она уже ждала меня в одном халатике, с приготовленным ужином на плите. Всё моё тело сразу начинало дрожать от сладкого ожидания Маришиной ласки. Я набрасывался на неё с каким-то остервенением, без всякого предупреждения и подготовки. Мариша не любила эту, как она называла, сексуальную закуску, но говорила, что с голодным мужиком, во всех смыслах голодным, по настоящему любовью заниматься нельзя. От «закуски» дрожь в моем теле полностью проходила, и теперь мы спокойно ужинали. Марина любила и умела хорошо готовить, её меню включало простые и вкусные вещи: салаты, котлеты, макароны «по-флотски», сырники и так далее. Ей всегда нравилось, если я с хорошим аппетитом поглощал результаты её стряпни и хвалил её рецепты.
Потом мы всегда шли на теннисные корты, где я играл с одним из партнёров, а Мариша получала задание бить мячиком об стенку.
Она никогда не выдерживала у стенки более двадцати минут, приходила к корту и усаживалась на боковой скамейке. В один из вечеров, когда по телевизору показывали теннисный матч, она потребовала, чтобы я ей объяснил, как ведётся счёт очков в теннисе. Потом всегда, когда я играл, она прилежно и громко, на английском языке, честно вела счёт, болея за меня и переживая так бурно, как будто я играл на турнире с большим призом. Потом мы вместе шли в кино или немного гуляли по улицам моего района.
Когда мы возвращались домой, наши тела и души находились в состоянии сладкого ожидания. Теперь со мной, уже не дрожащим и успокоенным, можно было «полетать в иных мирах», как называла занятия любовью моя возлюбленная. Мариша всегда становилась лидером и затейником всех наших пилотажных «фигур» и удерживала нас в полёте в течение требующегося ей продолжительного времени. По завершению полёта она, прекрасно всё видящая и чувствующая в мужчине, вскрикивала:
– Мой Аленький, мой любимый уже накушался – я ему больше не нужна!
Теперь никаким притворством, никакими ласками и поцелуями нельзя было имитировать не угасший мужской интерес к её особе.
Она яростно отбивалась, заявляя:
– Я знаю, ты накушался, немедленно отстань от меня, я хочу только честных отношений!
В таких случаях, мне оставалось только пошутить:
– До чего же серьёзно готовят специалистов в Московском институте связи – ты действительно хорошо разбираешься во всех видах человеческих коммуникаций, Мариша…
Иногда мы, наполовину проснувшись в середине ночи, лениво и почти бессознательно, спросонья ласкали друг друга неопределенное время, а потом как-то незаметно засыпали. Мариша
Незаметно пришла пятница – траурный день, как следовало судить по выражению лица моей Маришки. В пятницу возвращались из отпуска её потенциальные работодатели. В этот день я должен был передать эксплуататорам в руки мою возлюбленную, а ещё, в этот же день, согласно давно сложившемуся расписанию моей жизни вне семьи, я уезжал в Нью-Йорк на все выходные и на понедельник. Маленький, как я иногда называл Марину в ответ на её Аленький, была мрачнее тучи. Мне показалось, что в этот день она начала меня ненавидеть за моё предательство – после всего, что между нами было, я всё равно отдавал её в наём каким-то совершенно чужим американцам, неизвестно на какие, пока неведомые ей испытания.
Но, в конце концов, она с самого начала планировала работать у этих людей, а не заниматься любовью со мной. Она ведь знала, что я женат, что я обожаю семью, и не собираюсь коренным образом ничего менять в своей личной жизни. Подобные мысли оправдывали меня только перед самим собой, искренне смотреть в грустные глаза Мариши я совсем не мог.
Я дозвонился до потенциальных работодателей девушки только после четырёх часов дня, представился хозяйке дома родственником Марины и проинформировал, что претендентка на место горничной в их доме, о которой им известно от Веры, уже прибыла из Москвы. Я задал всего два вопроса:
– Хочет ли миссис уже сегодня её увидеть? Когда Марина может приступить к работе?
Ответ был самый положительный и очень удобный для меня.
Миссис ждёт нас уже сегодня, в 6 часов вечера. Если девушка из Москвы пройдёт интервью с хозяйкой дома и сумеет понравиться всем остальным членам семьи, то она сможет сразу же остаться в доме работодателей. Когда ровно в шесть вечера мы снова прибыли к вилле будущих хозяев Марины, в гостиной нас ожидала вся семья в полном составе. Хозяйка назвала по именам каждого из членов семьи, и добавила, что фамилия их семьи: Крамер. Я тоже представился, представил Марину и наврал с три короба о Маришкином продолжительном опыте работы горничной в лучших и самых богатых домах Москвы. Я пообещал Крамерам, что, при необходимости, мы сможем представить множество рекомендаций от прежних хозяев – опыт и рекомендации это главное в Америке при устройстве на любую работу. Марина, со своим скромным уровнем английского языка, совсем не успевала следить за потоком моей лжи, но инстинктивно чувствовала, что я нагло блефую. Раннее Марина собиралась рассказать будущим хозяевам, что у неё имеется в наличии высшее образование и незаконченная аспирантура, а её папа - профессор и доктор наук, но я ещё вчера, вовремя, остановил эти благие и наивные намерения.
На американском трудовом рынке безоговорочно действует золотое правило, полностью соответствующее русской поговорке «Каждый сверчок – знай свой шесток». Здесь, если ты претендуешь, например, на позицию электрика - никогда не говори при прохождении интервью, что в своей родной стране ты был главным инженером электростанции. Признался – пеняй на себя, тебя точно не возьмут на работу, тебе поверят, уважительно выслушают, вежливо проводят, но больше никогда не позвонят. Ситуацию из приведенного примера с электриком они называют «overqualified person», и работу людям, с квалификацией и знаниями выше, чем того требует объявленная позиция, никогда не предоставляют.