Моя драгоценная гнома
Шрифт:
— Белла — сонная, как лягушка зимой, — выдала гадость с милой улыбкой Розалинда. — Сомневаюсь, что принцу будет с ней интересно.
Белладонна и тут проявила выдержку, молча глядя на сестру без капли приязни.
— Что там будет интересно принцу — нас не касается, — попыталась вразумить Розалинду маркграфиня. — Самое главное, завладеть короной. Только представьте, какие возможности это для нас откроет! Мы столько лет прозябали в этом унылом городке, пора бы занять место, достойное вашей красоты.
— Достойное красоты Беллы, вы хотите сказать? —
— И твоей тоже, Рози, — маркграфиня взяла дочь за руку. — В королевстве много достойных и знатных эльфов, корона сестры позволит тебе сделать блестящую партию.
— Партию лучше, чем стать женой принца Дагобера?! — взвизгнула Розалинда, отбрасывая показную любезность. — Да вы ерунду говорите, мама!
— Нашей Рози так нравится принц Дагобер, что корона тут второстепенна, — сказала Белладонна с издевкой. — Но увы, мы не можем позволить принцу отречься от престола. Его дядя женат, как ты помнишь.
— Ну так избавься от его жены и женись на нем! — заявила Розалинда, отстраняясь от матери. — И не надо уговаривать меня, что это все ради семьи и ля-ля-ля! Эта змеища, — она указала на Белладонну, которая невозмутимо слушала сестру, — думает только о принце! Смеялась над грязной гномкой, а сама влюблена в него, как кошка!.. — она замолчала, тяжело дыша и с ненавистью глядя на Белладонну.
— Что же ты остановилась? — спросила насмешливо ее сестра. — Продолжай.
— Рози! — предостерегла Розалинду маркграфиня, бросив опасливый взгляд на Белладонну. — Кандидатура королевы утверждает Высший Совет, а они будут оценивать способность к магии. Белладонна в этом случае больше подходит на…
— Почему вы думаете, мама, что она искусней в колдовстве, чем я? — воинственно вставила подбородок Розалинда.
— Потому что это так, завистливая гадина, — парировала Белладонна. — И лучше бы тебе придержать язык, если не хочешь повторить историю принцессы-лягушки. Я тебе устрою сто лет в болоте, в ожидании прекрасного принца.
— Ах ты!.. — Розалинда бросилась на сестру с явным намерением расцарапать ей лицо.
Белладонна чуть повела рукой, и пальцы ее облекло голубоватое пламя.
Розалинда остановилась, словно налетев на невидимую стену, а маркграфиня поспешила встать между дочерьми.
— Рискнешь? — мягко спросила Белладонна.
— Лучше закончим разговор на этом, — забормотала маркграфиня, разворачивая Розалинду к двери и выпроваживая вон. Она, впрочем, не особенно упиралась, зло оглядываясь на сестру.
Я с ужасом следила за этим разговором, боясь пошевелиться и молясь только, чтобы меня не обнаружили. Дагобер выторговал у ведьм свободу для меня и отца, но кто помешает ведьмам прикончить меня здесь же? Никакой клятвы они не нарушат.
— Вот и договорились, девочки, — говорила маркграфиня. — Мы — одна семья, не будем ссориться, когда все складывается так удачно.
Она почти вывела Розалинду в коридор, и я уже поверила, что на этом все закончится, как вдруг Розалинда извернулась, вскинула руку, и из ее ладони в Белладонну полетел сполох
Я спряталась за штору, уткнувшись лицом в колени.
В комнате воцарилась тишина, слышно было только легкое потрескивание, как после бенгальских огней, и пахло так же — сожженной серой и металлической гарью.
Через несколько минут я выглянула из своего укрытия — как и раньше, одним глазом.
Все вокруг заволокло сизым дымом, и в этом дыму я разглядела три неподвижных искореженных тела, лежавших на полу. Светильник, чудом оставшийся невредимым, все так же освещал комнату ровным золотистым цветом, словно и не был свидетелем трагедии. Ведьмы не подавали признаков жизни, и я не знала, что сделать — убраться отсюда поскорее или позвать кого-нибудь на помощь.
Но мне не пришлось ничего предпринимать, потому что в коридоре раздались тихие шаги, и на пороге возник его светлость герцог Асгобер.
Он остановился, задумчиво рассматривая поле ведьминского боя, и почесывал брюхо жабе, сидевшей на плече.
— Какая жалость, — сказал дядя принца с сожалением. — Такие красавицы. Но ты гений, Жабыч. Они все сделали за нас.
Последняя фраза остановила меня, хотя я уже собиралась вылезти из-за шторки и рассказать, что произошло. Ведьмы все сделали за… за кого?..
Жаба открыла широкий рот и вдруг произнесла на чистом эльфийском:
— Проще простого, я же говорил.
— А я начал в тебе сомневаться, — усмехнулся герцог, проходя в комнату и разглядывая тела ведьм. — О! Взгляни! — он указал на Розалинду. — Какое великолепное заклинание ледяной молнии! Ах, красота! Прямо в сердце! Какая точность!.. — он перебежал к телу Белладонны и носком сапога осторожно потыкал ее в плечо. — А здесь у нас что? — он склонился, чтобы рассмотреть получше. — Жабыч, да это красная чума! Какая жестокость! Обезобразить такую мордашку! Да-а, от этого выжить невозможно… Ну все, — он выпрямился, брезгливо вытирая руки платком, хотя ни к чему не прикоснулся в комнате, и бросил платок на пол. — Надо обрадовать Дагоберчика.
Жаба недовольно квакнула.
— Он будет рад, — заверил ее дядя принца.
— Не сомневаюсь, — проскрипела жаба. — Но он шустрый. Лучше бы ты раскошелился на призраков.
— Слишком много просят, а толку никакого, — отрезал Асгобер. — Столько взяли, а работу не сделали. А ведь это ты убеждал меня, что обратиться к ним — верное решение, так что помалкивай.
— Если бы ты не жадничал… — возмущенно квакнула жаба.
— Я и не жадничал, — герцог шлепнул жабу по макушке. — Казна поиздержалась, откуда бы я взял столько? Да и нам это ни к чему теперь. Ведьмы погибли, и Дагоберчик снова будет искать красавицу, чтобы выжить.