Моя идеальная
Шрифт:
— Не могу, Насть.
— Посмотри.
Сжимаю зубы, отворачиваясь от обрыва, но веки держу плотно сжатыми. Я не могу позволить себе понять, что ЕЁ нет. Что она всего лишь плод моей воспалённой фантазии. Воспоминание. Мечта.
— Открой глаза, любимый. — долетает едва различимый шёпот. — Прошу, Тём, посмотри на меня.
Вынуждаю себя разлепить веки и встретиться с глубиной зелёных озёр. Сердце замирает за рёбрами, как и дыхание.
— Настя. — выдыхаю задушено. Поднимаю руку, чтобы
— Не надо, Тём. Ещё рано.
— Что значит «рано»? Что это значит, Настя?! — кричу сипом, потому что голос раздирает горло, а страх новыми волнами накрывает.
Её же нет здесь на самом деле. Она умерла. Он убил её.
— Подожди ещё немного, любимый. Скоро всё будет хорошо. Я вернусь к тебе. Обещаю.
— Ничего не будет хорошо, Насть. Шесть дней без тебя. Шесть дней я в Аду. Сколько ещё?
— Кругов Ада девять.
— Что это значит? Я даже коснуться тебя не могу.
Ответа не следует. Но я и не жду. Что мне может ответить человек, который больше никогда ничего не скажет?
— Закрой глаза.
— Для…
— Просто закрой глаза, прошу.
Схлопываю веки и жду. Сам не знаю чего. Время идёт. Слышу тяжёлое дыхание любимой девушки, а потом…
Тонкие пальцы пробегают по скуле. Ладонь накрывает щёку, согревая окоченевшую душу. Мягкое тело прижимается ко мне, разгоняя тепло.
— Обними меня, Тёма. — шелестит где-то в районе плеча. — Только не открывай глаза.
Со стоном боли кладу руки на её плечи.
Хрупкая. Холодная. Эфемерная. Едва ощутимая.
— Артём, выполни три мои просьбы. Только не задавай вопросов. — обдаёт дыханием мои губы. — Ответь на звонок.
— Какой звонок? — ощущаю прикосновение к губам. Слишком знакомо, чтобы не понять, что она закрывает мне рот пальцами.
— Ты поймёшь. Больше никаких вопросов. Времени мало. — я хочу спросить, что это значит, но боюсь даже слово произнести. — Спрячь пистолет в сейф и больше никогда не думай об этом. Ты нужен мне, Артём. Я не смогу без тебя.
— А ты нужна мне. Я тоже не могу…
— Я вернусь. Я обещала, что всегда буду возвращаться домой. К тебе. Я никогда не умру ради тебя. Ради тебя я буду жить. — служит мне ответом.
Налетает ураганный ветер. Сильнее сжимаю любимую, понимая, что этот ветер заберёт её у меня. А я не могу отпускать. Не готов.
— Последняя просьба. — говорит быстро, боясь не успеть. — Верь. Верь в меня. Верь в нас. Верь в нашу любовь. Пока хоть один человек верит, надежда не угаснет.
Новый порыв ветра. Ощущение тепла исчезает, и я снова замерзаю.
Просыпаюсь, но всё так же не открываю глаз, цепляясь за исчезающий образ. Нащупываю под подушкой холодный металл. Провожу пальцами, сжимаю рукоять.
Спрячь
Как не думать, если желание покончить со всем этим кошмаром с помощью пули единственное, что во мне осталось?
Верь в меня. Верь в нас. Верь в нашу любовь…
— Как мне верить? — сипло спрашиваю у темноты, опираясь ослабевшими руками и поднимаясь на постели.
Помутневшими глазами изучаю унылую дождливую ночь. Последние шесть дней я полностью отключился от реальности только для того, чтобы не пришлось принимать тот факт, что Настя умерла. Что я больше никогда не услышу её голоса. Никогда не вдохну её запах. Никогда не загляну в глубину зелёных глаз. Никогда не коснусь гладкой кожи. Никогда не поцелую сладкие губы.
Она постоянно приходит ко мне во снах, но сегодняшний сон был другим. Он был таким же, как тот, который мне приснился после нашего первого секса. Он не был сном. Он был видением. И Настя… Она была не плодом моего воспалённого воображения. Она была настоящей.
Появляется Тоха. Как и каждую ночь здоровается и садится на край постели.
Все эти дни я был в сознании, но будто сторонним наблюдателем в собственном теле. Но нельзя же всю жизнь прятаться от реальности. В этом сне любимая сказала, что кругов Ада девять. Что если она говорила не о кругах, а о днях? Девять дней…
Решение принимаю мгновенно. Если через три дня мы не найдём её, то на четвёртый для меня всё будет кончено. Я в любом случае не живу, так какой смысл растягивать агонию и продолжать пустое существование?
Забиваю лёгкие кислородом, который врезается в лёгочную ткань иглами, раздирая в кровь, и задаю другу вопрос, который сейчас имеет самое большое значение:
— Ты веришь, что она умерла?
Оборачиваюсь, чтобы иметь возможность видеть его лицо во время ответа.
Антон какое-то время смотрит на меня, а потом с горячей уверенностью обрубает:
— Я верю, что она жива.
И эта вера горит в его глазах. Она звучит в его интонациях. Она растекается по воздуху, проникая в меня.
— Пока хоть кто-то верит, надежда не угаснет. — выдыхаю тяжёлые слова, которые сказала Настя в моём странном сне, понимая, что это самая важная истина.
Отворачиваюсь к окну. Если Тоха не сдаётся, то какого хера я опускаю руки? Я нужен своей девочке. Она не могла умереть. Не могла так просто оставить меня.
— Север, пять дней назад нашли ту самую тачку, на которой этот уёбок увёз Настю. — тяжёлый выдох. Сжимаю кулаки, вгоняя отросшие ногти в кожу ладоней. — На руле её отпечатки и… Её кровь на водительском сидении. Эта мразь сказала, что задушила её, но тогда…