Моя идеальная
Шрифт:
— Зачем, малыш? — хриплю, поддаваясь её умоляющему взгляду, и приподнимаюсь, позволяя ей избавить меня от футболки.
Любимая проводит ладошкой по грудной клетке, разгоняя не только новую толпу мурашек, но и волны жара по всему телу. Ловлю её тонкие пальчики внизу живота, когда подбирается к поясу штанов. Она вскидывает на меня взгляд и шепчет:
— Я так скучала по тебе, Тём. Хочу просто обнять тебя без преград. Как раньше.
Блядь. Я отлично понимаю, что если мы сейчас разденемся, то моё возбуждённое состояние сразу станет очевидным. Несмотря на весь кошмар, события,
Соскакиваю с кровати и спускаю вниз штаны, оставаясь в боксерах. Настя молча встаёт на колени и снимает майку. Стягивает с задницы огромные штаны Егора и падает обратно, вытягивая ноги. Без слов понимаю, чего она от меня ждёт. Подцепляю ткань и медленно избавляю её от шмоток и тут же слюной давлюсь, потому что трусов на ней нет.
Блядь, я уже и забыл об этом.
Ложусь в кровать и укрываю нас обоих одеялом. На самом деле избавляю себя от соблазна, который вызывает её обнажённое тело. Даже синяки его не уродуют. Только вызывают новый приступ злости и даже бешенства. Глушу на подходе и обнимаю свою девочку. От касания голой горячей кожи к моему телу, член до такой степени перекачивает кровью, что, сука, больно становится, но я терплю, легкими касаниями гладя любимую.
Прижимаюсь ртом к волосам, но в этот момент она поднимает голову, подставляя лицо, и мы встречаемся губами.
Срываюсь...
Срываюсь на хрен, когда сама языком мне в рот толкается. Ягодицы ладонями сжимаю, сильнее в себя втискивая любимую. Членом в лобок упираюсь, ощущая лёгкую поросль. И это ещё сильнее, блядь, заводит. Она всегда и везде гладкая, но сейчас вызывает какие-то новые ощущения. Только силой воли вынуждаю себя разорвать поцелуй и отодвинуться от Насти.
— Тёма... — шепчет страстно, с затуманенными похотью глазами.
Вашу ж, блядь, мать.
Не стоило мне недооценивать уровень её "соскучилась". Знаю же, блядь, что она заводится с пол оборота, но всё равно поддался. Думал, что после всего этого кошмара, через который прошла, то не возбудится так быстро и сильно. Нет, я, конечно, пиздец как счастлив, что те ужасные события не вызывают у неё отвращения к сексу, но сейчас не могу позволить большего нам обоим, только...
— Раздвинь ноги, родная. — сиплю, придвигаясь ближе и накрывая ладонью промежность.
Она без раздумий разводит бёдра в стороны, и я скольжу пальцами по мокрым разбухшим лепесткам, раздвигая их.
Моя девочка стонет, когда толкаюсь в неё двумя пальцами, большим лаская налитый желанием клитор. Нахожу сладкие губы и впиваюсь в них поцелуем, наваливаясь сверху. Ползу ниже, оставляя мокрые дорожки на шее. Втягиваю в рот твёрдый сморщенный сосок, но не прикусываю, как делаю всегда, а только посасываю и глажу языком. Наращиваю темп. Её стоны тоже набирают обороты.
— Я хочу... Тёма... Хочу... — шипит, сильнее выгибая спину в пояснице.
— Блядь, малыш... — хриплю
Сука! Понимаю, что если бы она испытывала боль, то не просила бы о большем, но не могу в данный момент ей дать то, чего мы оба так хотим. К тому же она сейчас на обезболах, а потом ей эта активность вдвойне аукнется.
— Артём... Прошу... Тёма... — стонет, сжимая ладонью эрекцию.
Тут уже и я разрываю грудную клетку гортанным рычанием. Вынимая из неё пальцы, стягиваю трусы. Моя девочка следит за моими действиями, медленно соскальзывая глазами от лица к члену, и облизывает губы.
Вашу мать!
Ложусь на бок, опираясь на локоть, и возобновляю ласки, а её пальцы сжимаются на стволе с такой силой, что я стону от боли и удовольствия одновременно.
— Полегче, малыш. — выбиваю хрипом, когда она увеличивает скорость, но хватку не ослабляет. — Я понимаю, что ты соскучилась, но если ты мне сейчас оторвёшь член, скучать придётся ещё больше. — смеюсь, целуя любимые губы.
— Извини. — шелестит, ослабляя нажим и сбавляя ритм. — Я с ума схожу рядом с тобой, Тём. — вынимаю из неё пальцы и ими же обвожу горошины сосков, смачивая её же соками. — Блядь... — сипит, когда дую на них и втягиваю в ротовую полость. Срываю себе последние предохранители, ощущая её терпкий вкус. — Любимый... Только не останавливайся.
— Не остановлюсь, маленькая. Не сомневайся...
Ползу вниз, покрывая её тело влажными голодными поцелуями. Осторожно провожу языком по рёбрам на левой стороне, закрыв глаза.
Не могу, сука, видеть эти чёрно-жёлтые пятна.
Егор сказал, что одно ребро у неё сломано, а на двух трещины. Я эту мразь Должанского точно убью. Из-под земли суку достану.
Отпускаю тяжёлый выдох, тормозя ярость, и спускаюсь ниже, пока моя голова не оказывается между её раздвинутых ног. Несколько раз прохожусь слюнявым языком по бёдрам, а потом и по складкам. Втягиваю в рот клитор, возобновляя движения пальцами внутри её влагалища.
Её влажные стоны мне чердак дробят. Реально из последних держусь, понимая, что если войду в неё членом, то медленно и нежно заняться любовью не выйдет. Мы же с ней, блядь, на всю голову ебанутые.
Любимая подрывает бёдра, упираясь пятками в матрац. Мягко, но настойчиво толкаю её обратно на постель, отрываясь от её жемчужины, и твёрдо высекаю:
— Настя, не двигайся. Ты сейчас на обезболах, но потом хуже будет.
— Не могу, Тём. — хнычет, цепляясь пальцами в волосы и толкая мою голову обратно, вынуждая продолжать. Вот только я не поддаюсь. — Пожалуйста...
— Блядь, родная, просто расслабься и получай удовольствие. — рычу с улыбкой и размашисто пробегаю языком от клитора к анусу и обратно.
Моя девочка опять подаётся навстречу.
— Блядь, Настя, мать твою, не двигайся! — гаркаю, опять поднимая башку и заглядывая в её лицо. — Иначе я остановлюсь. — наверное, это единственное, что может сейчас удержать на месте.
— Я стараюсь, но не получается, Артём. — сипит рвано, но задницу опускает обратно.
Блядь, я её до одури хочу. Но ещё больше хочу дать ей разрядку и стереть на хрен все её, да и свои воспоминания о той страшной ночи.