Моя идеальная
Шрифт:
Кривая усмешка одним уголком касается его губ, когда наклоняется ниже настолько, что наши носы сталкиваются.
— Я понял, малыш.
И толкается пальцем в тугую дырочку, отчего я буквально подпрыгиваю. Только не от боли, а от неожиданности.
Мы оба замираем, тяжело дыша. Север прижимает меня ближе, опуская ладонь на поясницу, но палец не вынимает.
— Расслабься, любимая. Глубже не войду. Хочу, чтобы ты привыкла к этому. — сипит, делая робкое движение внутри. Загоняю кислород глубоко в лёгкие и окаменевшие мышцы отпускает напряжение. — Что ты чувствуешь? — ещё один лёгкий
Опускаю веки, прислушиваясь к реакциям своего тела на это вторжение. Ни боли. Ни непринятия. Ни отторжения. Только острый прилив желания между ног, который выплёскивается в огромном количестве вырабатываемой смазки, стекающей по ногам.
— Это, — прикусываю нижнюю губу, открывая глаза, — странное чувство.
— Опиши. — требует мой невыносимый засранец.
Вот с таким Артёмом я хорошо знакома. Это — не просьба. Это — приказ.
Но вот проблема в том, что я не могу дать описания своим ощущениям, поэтому выталкиваю как есть:
— Мне не больно, Тёма. И не неприятно. Я сама не понимаю, что чувствую, но... — сглатываю вязкую слюну. — Кажется, мне нравится. Не уверена, что готова к большему, но сейчас мне хорошо.
Как ни стараюсь, щёки всё равно обжигает стыдом, заливая краской. Северов тихо смеётся и, вынув из меня палец, выходит из душа, взяв меня за руку и вытягивая за собой. Обтирает моё тело полотенцем и, жадно поцеловав, снова командует:
— Жди меня в спальне, моя идеальная девочка.
Даже не начинаю спорить. Входя в комнату, обвожу взглядом нашу постель, раздумывая, что делать дальше. Сегодня я для себя решила, что между нами не должно быть никаких преград и запретов. Поборов свою врождённую скромность, оделась как стриптизёрша. И танцевала так же. Почему-то стоило начать двигаться, и тело начало жить своей жизнью. А сейчас я снова теряюсь.
— Когда я говорил ждать в спальне, я имел ввиду в постели. — вбивается мне в ухо хриплый возбуждённый шёпот.
Парень прижимается влажным телом к моей спине, до боли вдавливая огромный твёрдый половой орган в копчик. Губами пощипывает мочку уха, а затем обводит языком ушную раковину.
Уже от этих действий тело прошибает судорогой предвкушения и начинает мелко дрожать от желания.
Но на этом он не останавливается. Сжимает ладонями талию, ползёт на живот, а потом к груди, приподнимая её вверх, и снова хрипит:
— Поласкай себя. Как на кухне. Давай, маленькая. — добавляет, когда я зависаю без движения. — Вместе.
Сжимает большим и указательным пальцами сморщившиеся от возбуждения и сверхчувствительные соски. Прокручивает до сладостной боли, вырывая из меня череду раздробленных стонов и выдохов.
— Давай, любимая, не бойся. Сделай это.
Блядь, эта хрипотца в его голосе. Эти интимные томные ноты в его тоне. Это рваное дыхание на моей шее. Жар раскалённой плоти на спине будто кожу плавит, накрывая меня волнами жадной похоти.
С несдержанным стоном тянусь рукой к промежности, раздвигаю половые губы и давлю на клитор. Артём стонет вместе со мной, словно чувствует то же самое, что и я сейчас.
Сильнее сжимает мягкую плоть в ладонях, оттягивая горошинки сосков. Мои пальцы начинают движения, то ускоряясь, то замедляясь,
— Тёма. — хнычу жалобно, когда не получаю желаемого.
— Только я буду доставлять тебе удовольствие. — выдвигает самоуверенно.
Толкает меня на постель, вынуждая встать на ней на четвереньки, и отпускает лёгкий шлепок по половым губам, вызывая негромкий визг и острую пульсацию в клиторе.
Застонав, утыкаюсь лбом в матрац, в то время как любимый становится на колени у кровати и ведёт языком снизу вверх.
— Блядь... Блядь... — сипит рваным полушёпотом. — Как же я тащусь от тебя... Блядь... От того, как быстро и сильно ты заводишься. — легонько кусает за ягодицу. — От твоего запаха. — даже знать не хочу, что он делает в этот момент. Сильнее зажмуриваюсь. — От твоего вкуса. — тянет в рот горящий неудовлетворением клитор. — Моя охуенная девочка. — снова ведёт языком от чувствительно узелка к тугому колечку и придавливает языком, пробиваясь кончиком внутрь.
Если бы я не была до такой степени заведена, то наверняка начала бы краснеть и умолять его остановиться, потому что его действия настолько грязные, пошлые, порочные и такие, мать его, сладкие, что я, упираясь локтями, подаюсь назад.
— Моя жадная девочка. — смеётся парень сипло и принимается ласкать языком то складки, то вход, то анус, но при этом не касается того самого места, где я хочу почувствовать его рот.
— Тёма. — опять принимаюсь хныкать. — Пожалуйста.
Он гулко выдыхает и толкается пальцами во влагалище, втягивая в ротовую полость горошинку.
Всего несколько его уверенных движений, и меня сносит штормовой волной удовлетворения. Я не просто кричу, скорее ору во всю глотку, потому что в этот же момент он выпрямляется во весь свой внушительный рост, грубо подтягивает за бёдра на самый край кровати и резко входит, разрывая грудную клетку звериным рычанием. Сразу же заряжает очередь таких быстрых и яростных толчков, что я могу только вгрызаться в одеяло, чтобы не кричать. Его пальцы с силой вдавливаются в бёдра, наверняка оставляя синяки. Сбившееся дыхание летит по комнате, смешиваясь с моими стонами.
Сжимаю в кулаках покрывало. Каждый раз, когда он вбивает в меня член до основания, мошонка со звонкими шлепками бьётся о лобок. Из меня вытекает столько соков, что к нашим голосам добавляются влажные хлюпающие звуки.
Не только всё тело покрывается горячими каплями пота, но ими же и постель пропитывается. Руки Северова скользят по моей коже, но он лишь усиливает хватку. Меня физически трясёт от возбуждения и наслаждения.
Тёма вдруг замирает, а его член внутри меня начинает пульсировать, заливая влагалище кипящим потоком семенной жидкости. Когда он изливается прямо в меня, чувство такое, что жизнь впрыскивает. Не только для него это многое значит, но я и для меня тоже. Это непередаваемое ощущение единения. Это, мать вашу, просто охуенно. Настолько, что я даже забываю о том, что так и не дошла до пика, просто наслаждаясь этим моментом.