Моя идеальная

Мирная Настя

— Как я ей в глаза смотреть буду, Артём? Мне так стыдно. — шуршу тихо.

Он цепляет пальцами мой подбородок и поднимает голову, пока не сталкиваемся взглядами.

— Спокойно и прямо, Насть. Ничего ужасного не произошло. А сейчас я быстро обмоюсь и пойду развлекать тёщу. Выиграю тебе немного времени. Хорошо? — киваю и отпускаю его в душ, пока сама чищу зубы.

Север и правда занимает душевую всего пару минут и становится за моей спиной, беря зубную щётку и выдавливая на неё пасту. Слежу за ним в отражении,

как и он за мной. Наши взгляды перекрещиваются в зеркале, и я решаюсь задать мучающий меня вопрос:

— Ты правда смог простить мою маму и принять её?

Он замирает с зубной щёткой за щекой и тяжело вздыхает. Наклоняется над раковиной и сплёвывает пену.

— Прощать её должен не я, а ты. Но да, маленькая, принимаю. Вот только меня уже конкретно напрягает то, что она едва ли не поселилась у нас. Я не хочу заниматься сексом и думать о том, когда она явится. — толкает предельно честно.

Поворачиваюсь к нему и обнимаю за торс.

— Солидарна, Тёма. Я с ней поговорю.

— Хорошо.

Едва собирается отстраниться, крепче сжимаю руки на его пояснице.

— Артём, я...

Блядь, я понятия не имею, как преподнести ему эту информацию. Что если он разозлится и психанёт из-за моих действий? Кому, как не мне, знать, как сильно он не любит, когда кто-то лезет в его жизнь? Что же мне делать? Наверное, это была глупая затея, но я просто не могла поступить иначе. Ещё немного, и молчать уже не будет смысла, он и так всё узнает. Но у меня просто нет права отступать от своей цели.

— Что, Настя? — внимательно вглядывается в моё лицо.

Знаю, что он замечает мои сомнения, поэтому растягиваю губы в улыбке и говорю:

— Спасибо, любимый. Для меня это очень важно.

Он ничего не отвечает, но кладёт ладонь на щёку, поглаживая большим пальцем, целует, натягивает штаны и выходит, а я привожу себя в порядок. Ну как привожу... Смываю следы нашей бешеной страсти, придаю волосам относительно приличный вид, и на этом мои полномочия закончились, потому что замазывать засосы тональником нет никакого смысла.

Погружаюсь в свои мысли, придумывая, как преподнести Северову новости, но ни одной чёртовой идеи на этот счёт у меня нет. Он меня убьёт. Точно убьёт. Голыми руками шею свернёт. Определённо.

Глухо выдыхаю и нагребаю кислорода с запасом, потому что должна признаться своему будущему мужу, что в тайне от него...

Мои мысли прерывает мамин убитый взгляд, который она бросает на меня, едва заметив.

— Что случилось? — спрашиваю обеспокоенно, входя на кухню и занимая место за столом напротив родительницы.

Любимый молча ставит передо мной чашку с горячим кофе, а посредине стола тарелку с бутербродами. Несмотря на испытанную ранее неловкость и мамин серьёзный вид, понимаю, что голодна, поэтому тянусь за бутербродом и откусываю большой кусок, которым и давлюсь, когда мать прискорбно выбивает:

—

Твой папа в тюрьме.

Едва удаётся откашляться, выпиваю стакан воды, который мне даёт Север.

— Всё серьёзно?

Она утвердительно кивает головой и отпивает из своей кружки. Любимый занимает место за моей спиной и кладёт ладонь мне на плечо, выражая поддержку. Сжимаю его пальцы и сосредотачиваю всё своё внимание на маминых словах.

— Оказывается, он погряз куда глубже, чем я могла представить. Несмотря на некоторые аспекты, — так она называет отмывание денег через их адвокатскую контору, — я всегда вела дела честно и думала, что и твой папа тоже. Но оказалось, что у него было достаточно большое количество "купленных дел". Когда выяснилось, что он подкупает судей, чтобы выиграть дело, прокуратура инициировала проверку всех процессов, которые он вёл, и вскрылось слишком многое.

— И ты ничего об этом не знала? — высекаю с сомнением, ведь они столько лет вели дела вместе. Она выражает отрицание, снова качнув головой. — И что ему грозит?

— Подкуп, взятки, фальсификация судебных процессов...

— Сколько, мама? — выталкиваю с дрожью, которую не удаётся спрятать, как ни стараюсь.

— От десяти до семнадцати лет. Но срок может и увеличиться, если вскроется новая информация.

Зажимаю рот ладонью, сдерживая крик. Тёма только крепче сжимает пальцы на плече.

И пусть отец так и не смог смириться с моим решением уйти из дома и отказаться от всего ради того, чтобы быть с Северовым, он всё равно мой папа и я не желаю ему такой участи. Решение принимаю мгновенно.

— К нему пускают?

— Нет.

Вскидываю голову вверх, вкладывая во взгляд молчаливую просьбу. Артём кивает.

— Позвоню Тохиному отцу. Возможно, он сможет помочь. — с этими словами выходит, а мы с мамой сохраняем напряжённое молчание.

Сжимаю ладонями чашку, чтобы скрыть нервную дрожь в пальцах. Делаю глоток, потому что просто не знаю, что мне теперь делать. Как вести себя? Я и до этого понимала, что с папой не выйдет наладить отношения, но всё же надеялась, что со временем он сможет принять нас с Артёмом. Я готова была ждать сколько угодно. Я надеялась, что однажды он поймёт, как я счастлива с любимым человеком, и лёд треснет, а теперь...

— Мам, он знает, что я живая и что вернулась?

— Знает. — обрубает, отводя глаза в сторону.

А мне вдруг так больно становится, потому что меня десять дней считали погибшей, а когда я воскресла из мёртвых, родной отец даже не позвонил.

— Можем поехать сейчас. — бросает парень, замирая в дверном проёме.

Надо ли мне это теперь? Неужели я ему настолько безразлична, что он не предпринял ни единой попытки связаться со мной?

— Настя, — зовёт Тёма, — выйдем? — кивает головой в направлении выхода из кухни.