Моя идеальная
Шрифт:
— Я люблю тебя, девочка моя.
Ещё утром я даже, блядь, силой не мог вырвать из себя эти слова. Но стоило один раз сказать, теперь не могу остановиться.
Долго не мог вдуплить, почему она сразу про отца не сказала, а решила разорвать со мной отношения, но потом дошло. Настя права: я бы не отпустил её. И какие тогда варианты? Заявиться к ней домой и не оставить выбора? Самому её батю прикончить? Чтобы она потом всю жизнь чувствовала вину за его смерть? Или позволить выйти замуж за этого уёбка и продолжать тайно встречаться? Чтобы из его койки в мою скакала?
Крепче стискиваю челюсти и на несколько секунд закрываю глаза, выравнивая дыхание. Даже думать об этом не стану. Нельзя. Иначе я его убью на хрен.
Нет, я бы не смог сделать из неё шлюху. Это же моя идеальная девочка. Моя Настя. Знаю, что нас обоих от этого на куски растаскивало бы. И как бы я её отпускал к нему?
— С вас восемь тысяч четыреста двадцать семь рублей.
Открываю глаза и тянусь за портмоне, но Миронова уже прикладывает карту и расплачивается, а потом поворачивается ко мне и улыбается. На щеках появляются мозговъебательные ямочки, а глаза горят так ярко, что я топлю в себе всю свою грёбанную гордость. Если ей так надо хоть где-то заплатить, то пусть. Главное, чтобы улыбалась.
Грузим пакеты в тележку и идём к Гелику. Покупки приходится натуральным образом впихивать в тачку, потому что весь багажник её шмотками забит. Когда, наконец, нам это удаётся, открываю пассажирскую дверь и подаю Насте руку. Обхожу капот, запрыгиваю на место водителя и выруливаю с парковки.
— Насть...
— Что?
Выдыхаю.
Блядь, мне срочно нужен никотин. За весь день всего пару сигарет удалось перехватить. Никогда при ней не закуриваю, но сейчас ни херово так меня мотает. Как представлю, что она туда вернётся... Выть, сука, охота. Может, я и эгоистичная скотина, но вообще не против, чтобы её старик коньки отбросил. После всего, через что предки заставили пройти мою девочку, я сам их прикончить готов. Только бы ей не пришлось больше никогда с ними разговаривать и выслушивать их упрёки. Никогда снова она не станет из-за них плакать. Не позволю.
— Тём, — шелестит, когда я слишком долго молчу, — что случилось?
Кладёт ладонь на мою руку и всматривается в лицо в попытке считать мои мысли.
— Уверена, что хочешь туда вернуться? Ты же понимаешь, что разговора не избежать? Что они сделают всё возможное, чтобы не отпускать тебя?
— Понимаю. Но ты же будешь рядом, а значит, смогу через это пройти. Я люблю тебя, Тёма.
— Я тоже тебя люблю, родная. Ни на секунду не оставлю. Если придётся, Насть, я тебя силой увезу.
— Не придётся, Артём. Я не останусь там. Даже если с папой случилось непоправимое, не дам себя сломать. Я вернусь домой. К тебе. Ты — мой дом, Северов. Сам говорил. Помнишь? А я всегда буду возвращаться домой.
Глава 8
Теперь только вперёд
— Артём, ну дай я хоть что-то сделаю. Давай мясо пожарю или овощи нарежу.
— Мясо — это мужская работа. И как ты собираешься нож держать, если у тебя все руки в
Смотрю на свою девочку и устало потираю переносицу. Она уже минут сорок маячит за спиной и требует, чтобы я дал ей хоть что-то приготовить.
На ней снова моя футболка. Халаты, которые я ей купил, таскать категорически отказалась. Да и вряд ли мне было до готовки, если бы она тут задницей светила.
Кидаю стейки на сковороду и тащу малышку к себе. Лишнего не позволяю, но всё же прохожусь губами по щеке, скуле и подбородку. Лапы исключительно на рёбрах держу. С того момента, как в хату вошли, безостановочно челюсти и кулаки сжимаю, чтобы в спальню её не утащить. Или не усадить на стол. Или в душ отправиться вместе. Для этого у нас впереди ещё целая ночь. А сейчас надо пожрать приготовить.
— Малыш, просто отдыхай, ладно? Последние недели нам обоим дались пиздец как сложно.
— В том-то и дело, Тём, что обоим, а ты всё сам делаешь. Может, готовить я и не умею, но хоть чем-то могу тебе помочь.
— Насть, просто будь рядом и всё. У нас ещё будет достаточно времени. Я помню, что обещал научить тебя готовить, но давай не сегодня, родная. Ок?
— Окей. — качает головой и выдыхает. — Но тогда поцелуй меня. Ты слишком долго этого не делал.
Блядь, реально долго. Уже часа полтора к ней не прикасался. Боюсь сорваться на хрен, если хоть немного самоконтроль ослаблю. Всего один поцелуй. Ну какой от него вред?
Сука, всё же не выходит сдержаться, когда её губ касаюсь. Не собирался я этого делать, но врываюсь в сладкий рот моей малышки. Всасываю нижнюю губу, пока Миронова стонать не начинает. Своим языком по её прохожусь, сплетаемся. Мой глубже всасывает, а пальцами под край футболки пробирается и слегка царапает спину, оставляя длинные красные полосы. По коже мурахи бегут, когда языком по шее скользит, прикусывает, а потом втягивает кожу, оставляя засос.
Свою метку ставит.
Принимаю. Сам хочу, чтобы все знали, что я теперь занят, как и моя девочка.
Впиваюсь пальцами в её тело. Задираю футболку и сжимаю задницу, затянутую в чёрное кружево. Блядь, хочу, чтобы кроме этих трусов на ней вообще ни черта больше не было.
Раз за разом вжимаюсь членом в её плоский живот. Хватаю за ягодицы и тащу вверх, пока не сцепляет ноги на пояснице. Толкаюсь эрекцией между бёдер, даже сквозь штаны ощущая, какая она горячая и мокрая.
Сука, я точно не сдержусь.
Делаю ещё несколько поступательных движений и кусаю за горло. Настя хватается за мои плечи, до крови царапая кожу.
— Тёма...жаренным...пахнет. — хрипит мне в ухо и облизывает ушную раковину.
Новая порция дрожи, когда делает так.
— Ещё как, блядь, пахнет. — рычу и оставляю новый засос на шее.
— Нет... Артём... мясо...горит...
— Ёбаный рот!
В одно движение опускаю малышку на пол и мчу к плите спасать наш ужин. Настя слегка покачивается на ватных ногах и хватается за спинку стула, чтобы не упасть.
— Всё хорошо, малыш? — спрашиваю и переворачиваю стейки, бросив на неё быстрый взгляд.