Моя идеальная
Шрифт:
— Ты ещё придёшь...ко мне...Ангел?
— Я всегда буду приходить к тебе, Тёма.
Мне стоило бы просто выйти из чёртовой палаты, пропитанной моим отчаянием, но вместо этого я подхожу обратно к постели и целую любимого человека с такой тоской и печалью, что он просто не мог её не почувствовать. И снова жестокая реальность разрывает меня на мясные ошмётки.
— Хорошо целуешься...Ангел.
Вылетаю в коридор быстрее доктора, пробегаю мимо друзей. Бегу до тех пор, пока не оказываюсь на улице. Колени подгибаются, я падаю на землю. Я кричу так громко,
Бью кулаками и ладонями холодный бетон.
Чьи-то руки отрывают меня от земли. Чьи-то шаги отдаляют меня от любимого человека. Кто-то сажает меня в салон автомобиля. Чей-то голос просит меня успокоиться. Машина куда-то едет.
Я больше не бьюсь в истерике. Я вижу Антона на водительском сидении. Я вижу Вику сзади. Я вижу потёки крови на бежевой коже салона. Я слышу, как ребята стараются привести меня в чувство.
Чувство... Какое странное слово. Что значит чувство? Нюх, слух, обоняние... Они чувства. Они не исчезают просто так. Любовь, страх... Их тоже называют этим словом. Но почему их сейчас во мне нет?
Я кукла. Я всегда ей была. Только Артём Северов смог сделать из меня живое существо. Лучше бы я так и оставалась украшением для семьи, чтобы никогда не знакомиться со всеми этими чувствами. Они приносят с собой боль. Они заставляют нас страдать. Они выворачивают наши души. Они вырывают наши сердца.
Я не хочу чувствовать. Хотя бы не сегодня. Иначе я никогда не смогу подняться с колен. Слишком много событий. Слишком много эмоций. Слишком много ужасного сегодня произошло. Слишком для одного человека.
Отключаю в себе всё, только чтобы пережить этот адски-мучительный день.
Машина тормозит возле дома Северова, и я выпрыгиваю из неё, не оборачиваясь, направляюсь к подъезду.
— Насть, подожди. — кричит Вика.
Торможу чисто механически. Она подходит вместе с Антоном и обнимает меня. Выдерживаю этот контакт, потому что внутри ничего не осталось.
— Врач сказал, что эта амнезия может быть временной. — выдыхает подруга, отстраняясь и заглядывая мне в глаза.
— Может быть... — всё, что я слышу.
— Насть, Тёмыч не слабак и выгребет из этого. Хотя бы ради тебя. — глухо вставляет Арипов.
— Хорошо. — бросаю, входя в двери.
В квартире так же не позволяю себе ни одной эмоции. Не глядя по сторонам, не вдыхая пряный запах любимого, которым пропитано помещение, иду прямо в ванную. Срываю с себя одежду, ставлю стирку. Долгое время стою под горячими струями воды, наблюдая, как красновато-розовые потёки скатываются по моей коже. Стиральная машина оповещает об окончании цикла, а я продолжаю стоять без движения. Кажется, даже моё дыхание замирает, а воздух кругом застывает. Звуки сливаются в один затяжной писк.
Остервенело трясу
Физическая боль отрезвляет. Проясняет сознание. Как бы я ни старалась избавиться от всех чувств, это нереально сделать. Это не то, что можно вырвать из себя. Их можно только приглушить и выбрать себе манеру поведения и вариант принятия очевидных фактов.
Когда у людей случается беда, то каждый справляется с ней по-своему. Одни уходят в запой, чтобы притупить боль парами алкоголя. Другие впадают в апатию, перестающую в депрессию, закрываясь от всего мира. Третьи неделями плачут и бьются в истерике. Четвёртые продолжают жить как ни в чём ни бывало, растворяясь во внешней суете. Есть много вариантов принять реальность, но я не стану озвучивать их все. В любом случае, ни один из них мне не подходит, потому что я не потеряла Артёма. Он жив, а это главное. С остальным я справлюсь.
Я не могу позволить себе развалиться на части. Надо быть сильной. Сейчас я нужна любимому как никогда раньше. Я должна бороться за нас двоих.
Прикончив половину бутылки красного, иду в спальню и заваливаюсь на кровать лицом вниз. Прохлада шёлковых простыней приятно щекочет тело. Запах кофе, табака и корицы раздражает рецепторы, вызывая першение в носу и слёзы на глазах.
Я должна продолжать свой путь. Я обязана подняться. Я заставлю Тёму вспомнить меня.
А если нет?
Если он не сможет вспомнить, то я сделаю так, что он влюбится в меня заново.
***
— Ты пришла, Ангел. — зазывно улыбается Артём, едва показываюсь в палате.
Сегодня он выглядит уже лучше. Кожа обрела свой почти нормальный оттенок, хотя и продолжает сохранять неестественную бледность. Губы порозовели. В глазах появился блеск. Вроде всё как всегда, кроме его памяти. Но я справлюсь с этим. Я дала себе слово, что больше не поддамся отчаянию, и я его сдержу. Я — войн. И я буду вести эту войну до последнего вдоха.
— Привет. — улыбаюсь самой ласковой своей улыбкой. — Я же обещала, что вернусь, Артём.
Сажусь на край кровати и сжимаю его руку. Он делает попытку выдернуть её, но я лишь крепче держу.
После разговора с Виктором Алексеевичем — лечащим врачом Северова, я поняла, что в отношении меня он вернулся к заводским настройкам. Тёма не помнит не только меня, но и нашу любовь. Для него её не было, а это значит, что он снова стал самовлюблённым кобелём. Но я знаю, какой он человек на самом деле и как выдернуть его наружу.
— Не отпущу, Тём. — отрезаю, не повышая голоса, когда снова дёргает рукой и хмурится.