Моя идеальная
Шрифт:
— Не надо, любимый. — отбивает сиплым полушёпотом, прикладывая пальцы к моим губам. — Тебе не за что извиняться. Теперь ты здесь. Теперь всё будет хорошо. Главное, что ты пришёл. Что вернулся.
— Насть, — вырываю тяжёлые слова, смещая её руку на щёку, — я так боялся, что ты уйдешь после всего, что я наговорил тебе. Что больше не вернёшься ко мне. Съедешь с квартиры. — она только тяжело выдыхает в ответ и гладит большим пальцем скулу, вызывая дичайший мандраж под кожей. Слегка повернув голову, прикасаюсь губами к её ледяной ладони. — Я люблю тебя.
— И я люблю тебя, Тём. Больше жизни люблю. Без тебя мне ничего не надо. Сегодня, — забивает лёгкие кислородом и со всхлипом выдыхает. Накрываю
— С нашей, Насть. — поправляю, хотя и понимаю, что после всего это было бы верное решение с её стороны.
— Она не была нашей, Тём. Она принадлежала Артёму Северову, для которого я была чужим человеком. Через два дня тебя должны были выписать. Как бы я объяснила тебе, что живу здесь? Что ты сам обещал меня не отпускать? Я испугалась. Я сдалась. — её голос глохнет, и она роняет голову мне на грудь. Глажу напряжённую спину и спутанные после сна волосы. Опускаю подбородок на её макушку и шумно дышу, забивая лёгкие ароматом, который так долго не мог вспомнить. Настя сжимает пальцами ткань толстовки, а потом отталкивается и обрубает дрожащим голосом, но со стальными интонациями. — Я сдалась только на сегодня. Даже если бы не пришла к тебе завтра, то сделала бы это послезавтра. Ещё в первый день, когда ты не узнал меня, я решила, что если ты не вспомнишь нашу любовь, то мы начнём всё сначала. Я бы не оставила тебе другого выбора, кроме как снова влюбиться в меня.
Слышу улыбку в её голосе и не могу не улыбнуться в ответ.
Да, больно. Да, я виноват. И да, она бы смогла это сделать, потому что иначе просто не могло быть.
— Я уже любил, малыш. Головой не понимал, но сердце... Оно… — вдох-выдох. — Оно не забывает. Я всегда буду любить тебя, девочка моя. Что бы ни случилось, никто не сможет этого у меня отнять.
— Тёма... — выдыхает малышка, а потом поднимает на меня глаза и добивает. — Займись со мной любовью.
Все процессы организма замедляются, и я даже дышать перестаю. В этот же момент лампа над головой загорается, и я, наконец, вижу её уставшее лицо с чёрными кругами под глазами, которые горят теми самыми путеводными огнями, которые способны вывести меня из самой непроглядной тьмы. Настя поджимает губы, а потом растягивает их в улыбке, которая топит не только лёд, в который превратилось моё нутро, но и сжигает все сомнения и страхи.
Утыкаюсь лбом в её лоб и глотаю робкое дыхание.
— Насть...
— Пожалуйста, Тёмочка.
И... Всё. Больше мне ничего не надо. Приближаю лицо на расстояние выдоха, цепляя её взгляд, и прикасаюсь к губам. По коже мурахи размером со слонов, когда касается в ответ и обводит языком по контуру.
Что значит заняться любовью? Секс есть секс, как его не назови. Но так я думал раньше. Теперь понимаю.
Понимаю, в чём разница, когда не сжимаю хрупкое тело до хруста, а перебираю позвонки кончиками пальцев. Понимаю, когда не врываюсь в её рот, а втягиваю в ротовую её нижнюю губу и ласкаю кончиком языка. Понимаю, когда не срываю с неё одежду, а ныряю под край футболки и исследую каждый миллиметр её кожи. Понимаю, когда не бросаю любимую на кровать, а продолжаю целовать долго и нежно, жарко и с тоской, с голодом и со страхом потерять ту хрупкую нить, которую, кажется, сама судьба старается разрубить. Понимаю, когда вместо того, чтобы войти в неё одним резким толчком, просто толкаюсь готовым к извержению членом в её промежность сквозь слои ткани.
Настя подхватывает пальцами край худи, и мне приходится разорвать поцелуй и отступить на пол шага, позволяя снять его. Футболку скидываю сам. Волосы падают на глаза, и я убираю их с лица взмахом головы. Следом летит её майка. Поедаю
— Я так сильно тебя люблю.
Только после этих слов снимаю девушку с подоконника и прижимаю обнажённое тело к голому торсу. По нашим телам летит дрожь. Все мышцы сковывает, а по коже разбегается многотысячная армия мурашек. Мы даже не целуемся, а стоим, прижимаясь друг к другу, сохраняя зрительный контакт.
— Люблю тебя, родной. Мой будущий муж. — выталкивают её губы, а я замираю без движения.
Я до трясучки, блядь, боялся, что после всего она передумает. Что не захочет свадьбы. Не захочет быть моей женой.
— Девочка моя... — с трудом выдыхаю. Облегчение обжигающей патокой по нутру растекается. — Моя... Моя невеста. — сам пробую это слово на вкус. И что? Вкуснее я ничего не произносил. — Моя будущая жена... Моя любимая... Родная... Идеальная... Моя... Моя... Моя... — бомблю как сумасшедший, подхватывая Настю на руки.
Она обвивает ногами поясницу и смеётся. Впитываю её смех и тактильно, и физически. Наше общее счастье заполняет комнату и расползается дальше.
Любимая опускает голову, утыкаясь лоб в лоб, и шепчет:
— Хочу. Тебя хочу. Устала ждать.
Я, блядь, тоже не хочу больше ждать.
Собираю всю силу воли и толкаюсь навстречу её губам. Врываюсь в её рот. Уже не ласкаемся языками, как до этого, а стираем их в кровь, так же, как и опухшие от диких поцелуев губы. Опускаю любимую на кровать и ложусь сверху, не разрывая контакта. Наши поцелуи животные и бесконечные. Её лодыжки всё так же скрещены на спине. Её дыхание сбивается ещё больше, становясь тяжёлым и рваным. Толкаюсь членом в горячую промежность и ощущаю обжигающую влагу её возбуждения. Опускаю руку ниже и сжимаю лобок. Губами ползу по шее, оставляя короткие поцелуи, жадные засосы, мокрые дорожки из слюны по всему её лицу, горлу, груди.
Втягиваю в рот сосок и легко прикусываю, одновременно запуская руку в трусы и разводя скользкие от соков лепестки, вхожу одним пальцем. Моя девочка вскрикивает и выгибается навстречу моим голодным губам и алчным рукам. Она мокрая, горячая, истекающая огромным количеством смазки и, мать вашу, тугая и узкая, как в первый раз.
— Хочу тебя, малыш. — дроблю тяжёлыми выдохами, нападая на вторую грудь и посасывая сморщенную и твёрдую горошинку соска. — Люблю. — сиплю, добавляя второй палец.
— И я... люблю. — выстанывает моя девочка. — И я... хочу... — хрипит, подрывая бёдра и насаживаясь на пальцы. — Не мучай... меня... Нас... Не мучай... Тём.
Не прекращая терзать налившуюся желанием грудь, давлю большим пальцем на жемчужину клитора. Растираю его круговыми движениями, проталкивая третий палец и кусая соски. Оставляю засосы на груди. Девушка извивается и разбивается очередью растянутых стонами матов. Тихо посмеиваясь, возвращаюсь к её лицу и целую искусанные губы.
— Кончай, малыш. Я так люблю, — сжимаю зубы, когда любимая расстёгивает ширинку и сжимает пальчиками напряжённый член, — видеть твоё лицо в этот момент. — цежу через сжатые челюсти.
Ещё немного и я просто, блядь, кончу. Раньше неё. Полторы недели без перепиха для меня пиздец. Усиливаю нажим на клитор и жёстче трахаю её пальцами, вдалбливаясь по самое основание. Но и ведьма не отстаёт, сильнее сжимает ствол и наращивает темп. Спальня заполняется нашими громкими стонами и рваным дыханием. С трудом заставляю себя держать веки поднятыми, но глаза закатываются от удовольствия, когда любимая вскрикивает, кончая. Кусаю её губы и выстреливаю поток спермы, заливая её тонкие пальчики и ладонь. Вынуждаю себя открыть глаза, чтобы увидеть блаженство на её лице.