Моя капризная леди
Шрифт:
Поженимся, починим крышу и можно всех звать в гости. А свадьба? Ничего, обойдусь без торжества. Хватило уже одного, когда весь город судачил о брошенном наследном принце. Да и пример Далии тоже показал неутешительные выводы в отношении такого праздника.
— Аккуратнее! — возмутился владелец почти и вновь улыбнулся. — Мистер Гарри Лонгборд к вашим услугам, мисс...
— Леди Амалия Сент-Клер, — представилась я. — Два конверта и марки, пожалуйста.
— Ох, конечно. Может, чаю? — засуетился сразу старик Гарри. Видимо, о нем болтали гном с гоблином у машины.
— Нет, спасибо, — качнула головой и потянулась было
— Сколько нынче стоит отправление?
В последнее время не доводилось писать письма. На фронте у нас просто забирали все партией на специальном дилижансе и отвозили в ближайший город, где работала почта.
— Четыре пенни за пол-унции, леди, — охотно ответил Гарри потряс какой-то стопкой — Единый тариф [1], чтоб его. Еще марки эти. Да простят меня боги, новый король совсем разошелся!
Я почти не вслушивалась в болтовню, рассеянно кивая на гневные высказывания в адрес новых реформ его величества. Аккуратно сложила послание в конверт для отца и взяла самописец, осторожно обмакнув кончик в чернила. Старая модель с непривычки чуть не оставила кляксу, однако мне удалось справиться и даже получилось вывести ровные строчки с адресом. Делала я все автоматически, почти не задумываясь, пока не коснулась марки и с удивлением уставилась на рисунок.
Вместо королевского профиля, который обычно красовался на подобных вещах, новым символом Объеденного королевства стал чертополох, волшебный меч и спящий дракон, обнимающий лезвие хвостом. Если первые два символа относились к Шангрии и Данмару, то третий, без сомнения, означал Зеленые острова. Вот только официально в этой стране общепризнанным знаком считался трехлистный клевер — именно его можно было встретить на брошюрах и королевских гербах.
Неужели огненный ящер здесь олицетворял Ригнак Хэйс?
Я непроизвольно смяла марку в пальцах и несколько раз глубоко вздохнула.
— Дуреха! — рявкнул мистер Лонгборд, замахнувшись тряпкой на пикси. Обиженная нелюдь сбросила на голову несчастного стопку писем и громко фыркнула, стрекоча от усердия крылышками.
Маленькая пакость фейри позволила мне быстро закончить с письмами, разложить их по конвертам, запечатать и спрятать измятую марку в кармашек саквояжа. Просто по инерции, без какой-либо задней мысли.
— Все, — улыбнулась я, когда сэр Гарри обратил на меня внимание. Несколько пенни со звоном упали на прилавок.
— Сейчас вас отмечу, — пробормотал Лонгборн, быстро открывая книгу. Дабы записать мое имя и адреса отправки вместе с датой. Я же нетерпеливо постукивала каблуками, желая поскорее покинуть помещение.
Пока расшаркивались в любезностях, глупая пикси успела нырнуть в мой карман и добраться до марки. Она с писком вылетела наружу, а я с ужасом посмотрела на смятый кусочек бумаги в крошечных пальчиках нелюди. Деревянный прилавок мгновенно ожил, несколько зеленых веточек попытались схватить противное создание за короткий хвостик, однако пикси оказалась шустрой и ловко увернулась.
— Вот гадкая дрыгла, — выругался сэр Гарри. — Марку украла!
Возмущенная пикси запищала, начала тыкать в меня и разбрасывать пыльцу. В этот момент вновь зазвенел колокольчик, на пороге показались хмурый гном и расстроенный гоблин — те самые приятели, которые сломали дилижанс.
— Кхм... мистер Лонгборд... — начал первым Дигги и стянул шляпу с головы.
— Что опять?! — сразу
Недолго думая, я схватила саквояж и бросилась следом за голубым огоньком. Маленькая паршивка поддразнила меня маркой, затем сделала круг и вылетела в щель приоткрытой двери, вынуждая поспешить следом. Стоило оказаться на оживленной улице, я сразу столкнулась с худеньким мальчишкой и едва не сбила того с ног.
— Ох, прости, пожалуйста, — пробормотала я, с трудом выровняв дыхание и одновременно пытаясь уследить за пикси.
Это было ошибкой. Едва отвлеклась, пальцы неожиданно ощутили необычайную легкость. Лопоухий мальчишка вырвал у меня из рук саквояж и бросился в толпу!
[1] Почтовая реформа Хилла — развитие почтовых сношений в Англии тормозилось непомерно высокими таксами, равно как неповоротливостью почтового механизма. Новая эра в истории почтового дела в Англии открылась с введением в 1840 году, по предложению Роуленда Хилла, единообразной и умеренной таксы для писем. Эта реформа, в связи с распространением железных дорог и пароходных линий, довела почтовые сообщения Англии до высшей степени развития.
В своей знаменитой брошюре «Post Office Reform; its Importance and Practicability» (Лондон, 1837) Хилл, как отмечено в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона, «показал, что за время с 1815 до 1835 года почтовый доход, несмотря на рост населения и народного благосостояния, не увеличивался и что это неподвижное состояние почтового дохода обуславливается теми тормозами, которые свободное развитие почтовых сношений встречает в тарифе и вызываемых им проволочках.
Исходя из того положения, что издержки по перевозке писем в весьма малой степени зависят от расстояния», Хилл «предложил ввести единообразный тариф, по которому во все пункты Соединённого королевства, независимо от расстояния, взималось бы с писем весом до 'А унции по 1 пенсу, под условием предварительной оплаты письма отправителем с помощью марок».
В 1839-1840 годах Р. Хилл продолжал отстаивать идею реформирования британской почты в стремлении обратить вспять процесс постоянного роста финансовой убыточности почты. Несмотря на упорное сопротивление Главного почтового управления, объявившего проект Хилла диким и фантазёрским, английский парламент, уступая оживлённой агитации в обществе, одобрил его. Вначале Хилл убедил парламент ввести всеобщую четырёхпенсовую почту, в соответствии с которой, независимо от расстояния, устанавливался твёрдый тариф в размере 4 пенсов за пол-унции веса (эквивалентно lb1,18 за 1 кг в отношении более тяжёлой корреспонденции). Этот тариф вступил в действие 5 декабря 1839 года, но применялся в течение всего лишь 36 дней.
Глава 45
— Стой! Держите вора!
Мои крики разнеслись по всей улице, и несколько прохожих обернулись в сторону убегающего сорванца, который прижимал к груди мой саквояж. Ловко огибая проезжающие автомобили, мальчишка быстро метнулся вперед к переулку, явно намереваясь там скрыться.
— Не уйдешь, — прошипела я недобро, подхватив юбки, дабы броситься следом.
Вообще-то, приличная леди упала бы в обморок или подождала помощи, заламывая руки от волнения. Обязательно обратилась к какому-нибудь джентльмену на улице, потом грызла ногти. Охала и ахала в надежде, что имущество будет спасено.