Моя королева
Шрифт:
Голос Дугласа звучал низко и гневно:
– Я не из таких, милорд.
Герцог спокойно сунул перо в подставку.
– Если не деньги, то, возможно, что-то другое? Произведение искусства? Земля?
Выпрямившись во весь свой рост – шесть футов и три дюйма, – по другую сторону письменного стола Дуглас смотрел на герцога сверху вниз. Всякий сакс уверен, что можно купить честь шотландца. Очевидно, за пределами их понимания находится то, что существуют вещи, на которые не распространяется власть его чековой книжки. И пока горец стоял, кипя
Какую цену, подумал он, заплатит сакс за собственную честь?
– Прекрасно, ваша милость. Я прошу вашего покровительства.
– Я не ослышался? Вы сказали, что просите моего покровительства?
– Да. – Дуглас снова опустился в кресло, опираясь всей своей тяжестью на его витые подлокотники, и принялся обдумывать свою идею.
– Вы сказали, что король вам благоволит? А вот ко мне этот человек отнесся совершенно иначе. Я провел несколько месяцев в Лондоне, пытаясь получить аудиенцию у Георга II, чтобы вернуть мои родовые владения, которые были конфискованы Короной после последнего якобитского восстания.
– Стало быть, вы якобит?
С таким же успехом Дуглас мог сообщить, что он Люцифер.
– Я этого не сказал. Но мой отец был якобитом и сражался на стороне Стюартов и в пятнадцатом, и в девятнадцатом году. Из-за своего участия в восстании он лишился наших фамильных владений – они перешли к королю. Но теперь отца уже нет в живых, он умер во Франции, где провел в изгнании почти тридцать лет. И эти земли теперь по праву принадлежат мне. Я почти всю жизнь пытался вернуть их. Арчибальд Кэмпбелл уверял меня, что если я не выйду на этот раз сражаться за славного принца, то несомненно получу свои земли назад.
– Кэмпбелл? Вы знакомы с герцогом Аргайлом?
– Именно его милость посоветовал мне съездить в Лондон и добиться аудиенции у короля. Так я и сделал, но меня заставили прождать сначала несколько дней, а потом и недель.
Герцог посмотрел на молодого человека.
– Сдается мне, Маккиннон, что Аргайл просто постарался удалить вас из Шотландии, чтобы вы не стали на сторону молодого принца Стюарта.
Дуглас нахмурился. Эта мысль тоже приходила ему в голову. Ему вовсе не по душе было то, что его использовали как пешку. И он продолжал:
– Когда я узнал об окончательном разгроме якобитов, то решил добиться аудиенции у короля, чтобы я смог наконец подать ему свое прошение. Но он не пожелал меня видеть, а я все ждал, пока не получил вести, призывающей меня на родной остров. – Дуглас пришел в крайнее волнение, но взял себя в руки и продолжал: – Мне сообщили, что мой брат погиб в битве при Куллодене.
На какой-то миг Сьюдли почувствовал, что искренне растроган. Он покачал головой, – Сожалею об этом. – После этого герцог продолжал: – Итак, в обмен на свободу моей дочери вы хотите, чтобы я ходатайствовал за вас перед королем?
Дуглас наклонил голову.
– Вы просили меня назвать
Герцог откинулся назад в своем кресле.
Дуглас молча ждал.
Наконец Сьюдли заговорил:
– Мистер Маккиннон, я…
Он замолчал, потому что его внимание внезапно привлекла огромная ваза в углу. Он встал из-за стола и подошел к ней, а потом заглянул внутрь.
– Кэролайн Генриетта Дрейтон! Интересно, что вы здесь делаете?
Из вазы раздался тоненький голосок:
– Пожалуйста, папа, не сердитесь. Мне просто хотелось узнать, что случилось. Вы никогда мне ничего не рассказываете…
Герцог громко задышал, явно разгневанный.
– Вот вы и узнали. А теперь вылезайте, в противном случае…
– Но я не могу, папа, – всхлипнул голосок. – Я… я застряла тут!
И ребенок захныкал. Этот жалобный звук эхом отразился от толстых стенок вазы. Герцог сунул руку внутрь, чтобы вытащить дочь, но чем больше он прилагал усилий, тем громче девочка хныкала, очевидно, еще сильнее застревая в тесном сосуде.
Вскоре герцог уже кричал, дитя вопило, а Дуглас молча ждал, откинувшись на спинку кресла. Дверь в кабинет резко распахнулась, и остальные члены семьи, встревоженные криками, ворвались в комнату, которая превратилась в ад кромешный.
Одна из девушек – имени ее Дуглас не помнил – подошла к полке, где стояли колокольчики, и принялась звонить в каждый по очереди в надежде, что кто-нибудь из слуг придет на помощь.
В комнату вбежал маленький спаниель, который заливисто лаял, путался у всех под ногами и выл.
Одна девочка кричала:
– Агамемнон!
Другая вопила:
– Она совсем посинела!
Дуглас больше не мог этого вынести. Он встал, вынул пистолет из кобуры и подошел к вазе.
– Отец! Этот шотландец хочет застрелить Кэро! Остановите его!
Женщины повернулись к горцу и завопили что было мочи. Дуглас отступил, поднял руку и ударил, рукояткой пистолета по вазе, отчего она треснула, как яйцо.
Девчушка выпала из вазы, от крика лицо у нее побагровело. Она бросилась прямиком в раскрытые материнские объятия и обмякла, зарывшись в юбки герцогини, – рыдающий перепуганный комочек.
Все замолчали, глядя на Дугласа и не веря собственным глазам.
Через мгновение раздался рев герцога:
– Вы что, с ума сошли, любезный? Это же ваза эпохи Минской династии! Единственная в своем роде! Она обошлась мне в целое состояние!
– На самом деле, ваша милость, – спокойно возразил Дуглас, рассматривая осколки вазы, – это японская ваза. Я полагаю, что это так называемый фарфор Имари. Недурная вещица, это верно, но вовсе не такая ценная, как вазы эпохи Мин.
– Аларик, – сказала герцогиня, гладя кудри Кэролайн, чтобы успокоить малышку, – этот человек спас жизнь вашей дочери. И мне кажется, что уместнее было бы не кричать на него, а выразить свою благодарность.
Герцог, лишившись дара речи, уставился на Дугласа. Наконец он сказал: