Моя королева
Шрифт:
Что-то здесь не так, и когда мужчины обменялись понимающими взглядами, Элизабет поняла, что они чего-то недоговаривают.
Она надменно вздернула подбородок:
– А если я откажусь поехать с ним?
Лицо герцога было абсолютно спокойным.
– Я ожидал, что вы ответите именно так, Элизабет. Поэтому я предлагаю вам некую уступку.
– Уступку? – Элизабет подалась вперед. – Что вы имеете в виду?
Герцог окинул дочь взглядом.
– Если вы дадите мне слово, что попытаетесь на самом деле сделать ваш брак желанным в течение этих двух месяцев и если по прошествии указанного срока вы по-прежнему будете настаивать на разводе, я сам
Элизабет была ошеломлена и только молча смотрела на отца.
– Даже в лондонском особняке?
– Да, Элизабет, – спокойно ответил герцог. – Даже в лондонском особняке.
Лондон!
Всю жизнь Элизабет мечтала о том, чтобы жить самостоятельно в этом чудесном, необыкновенном городе, среди шума, многолюдья и тысячи всяких вещей, которые будут к ее услугам: театры, музеи, зверинец в Тауэре… Можно будет одеваться, как хочется, пусть даже ее сочтут немодной, и есть на ужин овсяную кашу, если вздумается. Она окружит себя людьми, сведущими в самых разных областях – в литературе, науке, политике, принадлежащими к разным слоям общества, даже к королевской семье. На ее вечерах женщины и мужчины будут вести умные разговоры на самые злободневные темы. И она будет писать, ах, она будет писать…
Тут заговорила герцогиня, оторвав Элизабет от великолепных картин, которые она рисовала в своем воображении:
– Аларик, вы понимаете, что говорите?
– Да, Маргарет, понимаю. Верьте мне, я хорошенько все обдумал. С самого детства Элизабет твердила, что не желает выходить замуж. И до сего дня она придерживается тех же мыслей. Мне просто хочется показать ей, от чего она отказывается, прежде чем обречет себя на одиночество. Так что я всего лишь решил немного повременить, а уже потом расторгать этот брак. Зло уже совершилось. Они уже обвенчаны, и в любом случае скандала не избежать. Стало быть, мы должны воспользоваться предоставленной нам возможностью. Пробные браки заключаются в Шотландии сотни лет. Поверит мне Элизабет или нет, но я желаю ей счастья, и если она согласится пойти мне навстречу и провести два месяца на острове Скай, тогда я готов пойти на уступки. – Он сделал глоток вина. – Разумеется, в том случае, если к концу этого срока супружеских отношений на деле удастся избежать.
За столом воцарилось молчание – все обдумывали условие герцога, такое необычное.
Первой заговорила самая маленькая из присутствующих:
– Отец!
– Да, Кэролайн?
– Что это означает?
– О чем вы, дорогая?
– M-м… вы только что сказали… Супружеские отношения – что это такое?
Герцог бросил взгляд на жену:
– Маргарет, почему ребенок еще не в постели?
– Мне показалось, что после происшествия с вазой девочка может…
Герцог еще пуще помрачнел, и герцогиня позвонила горничной и велела ей позаботиться о малышке.
Естественно, Кэролайн сразу же запротестовала:
– Но, мамочка, я еще не доела десерт!
– Кэролайн, милочка, вы съели более чем достаточно. Ваш отец прав. Разговоры после ужина не предназначены для ушей маленьких девочек. Всем пора в постель. Доброй ночи, милые мои.
– Ох, – хором вздохнули от
Пока сестры, надувшись, целовали мать перед уходом, Элизабет сидела на другом конце стола и обдумывала отцовское предложение.
Два месяца жизни с этим шотландцем, а взамен – пожизненная свобода, возможность делать все, что захочется и когда захочется!
Выдержит ли она?
Элизабет улыбнулась.
Это будет самым легким делом ее жизни.
– Доброй ночи, Бесс.
Элизабет подняла глаза и увидела, что Кэролайн обошла весь стол и теперь стоит перед ней, раскрыв руки для объятия, и ждет. При виде ее маленького личика все тревоги Элизабет мгновенно рассеялись.
Когда недавно девушка услышала крики Кэролайн и увидела ее скрученное тельце в вазе, она на самом деле поняла, что такое настоящий страх. Этот страх парализовал ее, лишил способности думать о том, как освободить малышку. Но думать ей не пришлось. Именно Маккиннон все понял, именно он действовал, не мешкая, не задумываясь о том, является ли разбитая им ваза бесценным сокровищем или заурядной копией.
Тут-то Элизабет и поняла, что так и не поблагодарила шотландца.
– Приятных снов, котенок, – сказала она и поцеловала Кэролайн в нос. – А теперь ступай.
Но когда Кэролайн подошла к двери, где ее ждала нянька, она на мгновение остановилась, а потом медленно повернулась и подошла к горцу.
– Доброй вам ночи, мистер Даб.
Элизабет видела, как шотландец ласково улыбнулся ее сестричке, не так, как это обычно делают взрослые, а по-настоящему искренне, от всего сердца.
– Доброй тебе ночи, малышка, – сказал он, приподняв ее подбородок. – Ныряй-ка быстренько в свои сны и больше не притворяйся вкусным мармеладом в банке, ладно?
Кэролайн улыбнулась:
– Еще раз благодарю вас за то, что вы меня спасли, сэр. Я никогда этого не забуду.
Она вдруг бросилась к нему и крепко обхватила его мощную шею своими ручонками. А потом сделала нечто невообразимое. Она поцелована этого человека в кончик его орлиного носа, именно так, как всегда целовала ее старшая сестра, и прошептала так тихо, что слышать могла только Элизабет:
– А если Бесс решит разжениться с вами, не грустите. Когда я вырасту, я женюсь на вас.
Шотландец усмехнулся и в ответ тоже поцеловал Кэролайн в нос.
– Я это непременно запомню, малышка.
Уже занимался рассвет, когда Дуглас наконец смирился с тем, что уснуть ему не удастся. После ужина он несколько часов пролежал без сна, глядя на пятна лунного света на лепном потолке. Огонь в камине почти погас. Семейство герцога давно разошлось по своим комнатам, и вот уже больше часа в коридоре не слышно шагов слуг. Еще немного – и часы, тикающие на стене, пробьют какой-то очень ранний час.
Так и случилось. Тогда Дуглас встал и отправился тихонько бродить по дому.
Охватившее его беспокойство не было для него новостью; это чувство было ему знакомо с юности. Когда дома в Дьюнакене он не мог уснуть, то частенько поднимался на крепостной вал и смотрел на сонные воды озера Эльш. Он думал об отце, который жил далеко, во Франции, объявленный на родине вне закона за то, что отстаивал свои убеждения. Его руки лежали на скрепленных известняковым раствором выщербленных камнях, которые защищали Маккиннонов в течение пяти веков, и он черпал утешение в мудрости и чести своих предков, которые стаивали некогда на этом же валу: королевские сыновья, доблестные воины.