Моя Мия. На осколках первой любви

Коваль Лина

– Почему?
– удивляюсь.

– Лишила меня девственности, – тянет Мирон со смешком.

– О боже, – в этот момент я чувствую второй оргазм.

Вот так... без прикосновений. Чисто на эмоциях.

Он… что делал "это" в первый раз?..

Около пятнадцати минут лежим молча и расслабленные оба вздыхает.

– Мия, – обращается Мирон ко мне серьёзно.

– Что? – настораживаюсь.

Почему-то кажется, что такой настрой связан со звонком, после которого Мирон так изменился.

– Ты можешь

не выходить за меня замуж… во всяком случае пока…

– Спасибо, – поднимаю голову, чтобы чмокнуть его в щеку.

Но Мирон на этом не останавливается:

– Ты можешь вести себя своенравно. Я ещё тысячу раз пожалею об этом, но всё-таки признаюсь тебе, что мне это даже нравится…

Счастливо улыбаюсь и снова целую колючую щёку.

Ну какой он милый, этот Громов.

– Но у нас перед глазами есть отличный пример – наши родители.

Улыбка, как по волшебству, сходит с моего лица.

Голос Мирона становится излишне серьёзным и осторожным, словно он выверяет каждое слово.

– Скажи мне, пожалуйста, что главное в отношениях Руслана и Элины?

– Любовь, – отвечаю шёпотом.

– Всё верно, – теперь он меня целует в висок, наклонив подбородок. – Что ещё?

– Уважение?..

– И это так. В жизни у нас обязательно будут такие моменты, в которые я буду… вынужден просить тебя поступить так, как я говорю. Без объяснений и лишних обсуждений. Иначе… нам будет сложно.

– А Лада тебя слушалась? – вдруг выпаливаю и мысленно бью себя по лбу. – Прости, – тут же извиняюсь.

Дура… Надо же самой всё вечно портить и вспоминать рыжую.

Рациональное зерно в его рассуждениях всё же есть, потому что у корабля не может быть два капитана. Мама при любых обстоятельствах поддерживает отца. Я много раз слышала, как она некоторые вещи пыталась обсудить наедине и скорректировать решение папы, но в целом она всегда играет на его стороне поля.

С позиции дочери подобное поведение иногда обидно. Но по-женски, наверное, я начинаю понимать маму, поэтому соглашаюсь:

– Ладно. Я согласна.

Тело подо мной с облегчением расслабляется, и я только понимаю, как для него был важен этот разговор.

– Спасибо, любимая, – Громов с помощью слов щедро орошает мою душу сладким сиропом, становится спокойно буквально на пару секунд до того, как мой мужчина продолжает: – Тогда мы сейчас поужинаем, соберёмся и поедем к твоим родителям, где ты спокойно сядешь, чтобы выслушать своего отца…

В родительском доме пахнет как-то по-другому.

Словно за сутки всё кардинально изменилось и это навсегда. Пытаюсь уловить свои эмоции, но там совершенно нет чёрных мрачных красок. С тех пор как Мирон Громов признался мне в любви и назвал своей любимой, их вообще быть не может.

Вселенная озарилась ярким свечением.

И даже рождение сестры я сейчас воспринимаю как новый, интересный

этап для себя.

– Чего стоишь? Проходи, – тихо произносит Мирон сзади, и я решительно киваю.

Скидываю верхнюю одежду с обувью. Снимаю шапку и поправляю волосы, которые всё ещё пахнут его шампунем.

На лестнице слышится топот.

– Мийка, ты где была-то? Папа сказал, в гости уехала? – кричит Эмиль. – Ты бы видела какая она мелкая, капец. Камилла даже меньше, чем твоя Рыська. И такая страшная, просто жесть…

Посмеиваюсь, осматривая сморщенное лицо младшего брата.

– Вы тоже с Дамом не были сильно симпатичными, – замечает Мирон с иронией, размещая ладонь на моей талии. Брат даже внимания не обращает, мне кажется, для всех мы давно – пара, просто нам на осознание этого факта нужно было немного больше времени. – Ещё и вечно слюнявые, – морщится.

– Я сразу был красавчиком, – заявляет сам Дамир, перепрыгивая через лесенки.

Пропускает сквозь пальцы длинную тяжёлую чёлку и ослепительно улыбается.

– О да, – закатываю глаза. – Вы были тощие, красные и вечно орущие. Я думала, сойду с ума. Даже не верится, что вам пятнадцать…

– И вы всё такие же вечно орущие, – тянет Мирон с улыбкой.

Мальчики тихо ворчат под нос опровержения нашим воспоминаниям, а я вздыхаю и поворачиваюсь к Громову, когда братья уходят на кухню. Упираюсь лбом в твёрдое плечо в поисках поддержки.

– Пойти с тобой? – спрашивает он, обнимая меня за талию.

– Нет, – мотаю головой. – Но спасибо, что предложил. Люблю тебя.

– Я тебя тоже, что бы ни случилось. Помни об этом.

Поднимаюсь на носочки, чтобы поцеловать обветренные мужские губы, чувствуя, как внутри распространяется приятное тепло.

Всё-таки любовь – великая вещь. В любой непонятной ситуации, словно крылья за спиной чувствуешь и ничего не страшно.

– Я тогда с парнями на кухне побуду, – предлагает Мирон.

Киваю и схватившись за перила, поднимаюсь на второй этаж. Замираю перед светлой дверью, ведущей в новую детскую, а потом захожу без стука. Озираюсь, понимая, что ни разу не заглядывала сюда всё это время. Нежно-розовые пастельные оттенки радуют глаз, а белая мебель отлично дополняет созданную в этом комнате светлую атмосферу.

– Дочка, – улыбается мама и тянет ко мне руку.

Она сидит в мягком кресле рядом с детской кроваткой.

– Привет, – немного неуклюже улыбаюсь и подхожу ближе.

Уставляюсь на маленький свёрток в её руках.

– Иди знакомиться, – подмигивает мама.

Боже.

Она и правда малютка.

Нежные крохотные щёчки, носик-кнопка и розовые милипусечные губки бантиком. Сердце мгновенно топит нежность, погружая его в воздушную сахарную вату. На глаза наворачиваются слёзы, а в душе появляется необычайная радость.