Моя незнакомая жизнь
Шрифт:
– Не знаю, Петь. Заедем в «Ковровый двор», а? Мне нужно купить такой же ковер.
– Не вопрос. Я и занесу. Так ты правда думаешь, кто-то еще из наших не тот, за кого себя выдает?
Мне нечего ему сказать.
Мы заезжаем в магазин, где меня дожидается ковер – точно такой же, как испорченный. Вадик и не поймет, что на полу лежит другой. Потом хороший парень Петька тащит тяжелый рулон на мой пятый без лифта этаж. Я открываю дверь, и мы заходим в квартиру. Тишина не такая, как бывает, когда в помещении никого
– Давай помогу. – Петр снимает ботинки. – А то как ты его одна станешь стелить…
Ну, сегодня я буду не одна, но тебе об этом знать не надо.
Петька приподнимает диван, я засовываю край ковра так, чтобы лег ровно. Одна бы я точно не справилась.
– Все как было, Рита. Вадик ничего не заметит.
– Надеюсь. Правда, ковер не такой серый, как прежний, более голубой, но сын не обратит внимания.
– Вот и отлично. Ладно, Ритулька, я поехал, пока.
Он обувается и выходит, шаги его угасают на лестнице. Я возвращаюсь в гостиную – она снова привычно завершенная. Нет, ковер точно такой, как был, ничуть не голубее.
Маринка сидит в комнате, обхватив колени тонкими руками. Вроде смотрит в окно, но я знаю, что на самом деле она смотрит в никуда. И что мне с ней делать прикажете?
Девушка задумчиво накручивает волосы на палец. Это хорошо, что она наконец начала размышлять над жизнью. Лицо у нее все еще бледное и осунувшееся, хотя Маринка немного поела, поспала и немного успокоилась. Ну да, ведь совсем же маленькая!
– Сейчас сварю ужин. Придет Игорь Васильевич, поговорим и, глядишь, к чему-то придем.
Марина встает и бредет за мной на кухню. Пока я раскладываю принесенную снедь на полки холодильника, находит ведро с картошкой и принимается ее чистить. Вот молодец! Я-то терпеть не могу чистить картошку, а есть люблю, особенно пюре.
– А вы с Игорем Васильевичем… У вас отношения?
У меня едва тарелка из рук не выпала.
– С чего ты взяла?!
– Да так… Вы общаетесь, как давние друзья. И вы ему нравитесь, я вижу.
– Ты ошибаешься. Я знаю следователя пару дней и сильно сомневаюсь, что нравлюсь ему. Но для полицейского он неплохой человек.
– Странно. А я отчего-то подумала… – Маринка не поднимает головы от картошки, старательно выковыривает ножом «глазки». – Рита, а ведь Витя очень жалел о вас, ну, что вы расстались, всегда с большим уважением о вас отзывался, с восхищением даже. И Игорь Васильевич…
– Марина, ты ошибаешься.
– Нет, – упрямо крутит головой девчонка. – Вы просто не видите других людей, не замечаете никого, потому что всегда заняты своими делами. Вы и меня не замечали до сегодняшнего дня.
– Считаешь меня черствой? Но я ведь не мать Тереза, чтобы обо всех душой болеть. У меня на руках ребенок, я должна о нем заботиться, потому что никто, кроме меня, этого
– Но ведь есть мужчины, которые зарабатывают сами!
– Где-то есть, но мне такие не встречались. А что касается Витьки… Борецкий мне безразличен, он не годился ни для чего серьезного, все его интересы пребывали в плоскости музыки и секса. Этакий богемный мальчик… Но когда так в двадцать пять, то вроде бы ничего, интригует даже, а когда мужику под сорок – становится смешно.
– Но ведь он играл в рок-группе!
– Ты меня не услышала, Марина. Если до тридцати лет музыкантам не удалось выбраться на национальный уровень – все, суши весла. Дальше уже ничего не светит, кроме деревенских клубов. Такой закон, понимаешь? А Борецкий и дальше играл в тинейджера, хотя на самом деле просто ленился что-то менять в своей жизни.
– Витя был умный!
– В определенном смысле – да. Много читал, умел думать, с ним можно было пообщаться. И все! Виктор был незрелым человеком и ленился жить. Именно поэтому был мне неинтересен.
– Зачем вы так? Он же умер.
– Не умер – его убили. Кто-то перерезал ему горло. Конечно, он не заслужил такой смерти, но случилось то, что случилось. И мне его жаль.
– Но Витя любил вас!
– Борецкий любил только себя, поверь мне. Ваше чокнутое поколение ничего не понимает в любви, слишком рано вы начинаете заниматься сексом, который должен быть последним аккордом в отношениях, а не началом.
– Но…
– Молчи уж. Ты школу не закончила?
– Нет, но…
– Теперь я об этом позабочусь. Сейчас тебе нужно немного сдать назад, еще успеешь пожить взрослой жизнью.
Картошка кипит, я режу салат, а Маринка молча смотрит в окно. Наверное, такие разговоры – абсолютно внове для нее. Ей не хватало женского воспитания, того, что должна была дать мать, а с бабушкой у девочки слишком большая разница в возрасте. И наша беседа важна для нее. Что мне с ней делать?
– А Игорь Васильевич когда придет?
– Сказал, что сегодня, а там как получится. Работа у него такая, что планировать что-то, сама понимаешь, очень трудно.
– Он хороший. И симпатичный. Он вам нравится?
– Ты в уме? У тебя что, других мыслей нет?
– Неужели не нравится? Но он же хороший, добрый.
– О, господи… Ты меня сосватать решила?
– Почему бы и нет?
– Я тебе скажу, почему. Я не хочу ничего такого, понимаешь? Нам с Вадиком и вдвоем отлично. Уж если я и заведу с кем-то отношения, то точно не с Игорем Васильевичем. Да, он неплохой человек, и я собираюсь с ним дружить.
Звонок в прихожей пищит пронзительно и нахально.