Моя незнакомая жизнь
Шрифт:
Например, вот это. Почерневшая полукруглая табличка на цепочке, на которой видны контуры готических букв и цифры. Мы откладываем ее в сторону – позже разберемся. Игорь увлеченно роет влажную землю, вернее торф, а я отгребаю ее руками. И вдруг среди мягкого грунта натыкаюсь пальцами на что-то твердое.
– Смотри, Ань, что это?
Не «что», а «кто». Точнее, когда-то было кем-то. Короче говоря, скелет. Или часть.
– Немец.
Конечно, немец. На шее железный крест на повязке, которая распадается в руках.
– Рой осторожно, давай откопаем полностью.
– Подожди, тут надо руками.
– Ну давай руками, все равно измазались уже…
Мы гребем землю, как два экскаватора. Попадаются какие-то металлические значки, мы складываем их в кучку. Череп весело скалится на солнце – ишь, рад небось, что вынули на свет божий, скучно ему было под землей. Солнышко-то ему нравится, а вот остался бы его хозяин когда-то в своей Германии, глядишь, и посейчас был бы жив, а даже если бы и помер, то имел бы индивидуальную могилу и цветы от наследников. Так нет, лежит вот здесь, на чужой земле, а мы, ко всем неприятностям, его еще и грабим.
– Глянь-ка, Ань, портсигар!
Тяжелый, очевидно серебряный, портсигар, на крышке какие-то узоры – потом отчистим и рассмотрим как следует.
– Откроем?
– Нет, откроем, когда отмоем. Кто знает, что там внутри, не испортить бы.
– Ты прав.
Мы поднимаемся, чумазые, уставшие, запыхавшиеся и довольные, – и видим, что солнце клонится к закату.
– Слушай, надо выкопать колодец и отмыться. Домой в таком виде нельзя показываться…
– Колодец? – Игорь удивленно смотрит на меня.
– Вода близко, копать всего ничего. И пора уходить. Скоро вечер, комары нас тут заживо съедят.
Мы собираем свои находки, ссыпаем их в пакет и запихиваем в карман рюкзака. Почему-то мне кажется, что череп не слишком доволен тем, что остается лежать поверх развороченной земли.
– Игорь, давай зароем его.
– Ты что, малыш! Пускай лежит, никто его не утащит. Возиться еще с ним…
– Нет, давай зароем. Хоть немного.
– С тобой спорить!
Игорь быстро забрасывает раскоп землей. У меня на душе становится легче. Откуда-то из глубины всплывает исконное знание: нельзя оставлять без погребения человека, даже такого. Сама земля похоронила здесь тела убитых немцев, значит, так тому и быть.
– Малыш, у тебя в башке куча бабьих предрассудков, – ворчит Игорь. – Здешние места вообще в этом плане нездоровые какие-то.
– Именно потому ты носишься как ошпаренный уже второй месяц?
– Я заразился.
Мы отходим глубже в лес и останавливаемся. Влажный грунт пружинит под ногами, солнце клонится вниз. А вот и готовый колодец, не надо ничего рыть. Далеко же мы зашли!
Вода холодная и свежая, только хвоя нападала. Мы осторожно, чтобы не поднять ил, набираем полную
– Руки совсем не отмываются. Под ногтями грязь осталась.
– Ничего, малыш, в следующий раз будем умнее – возьмем с собой кусок мыла.
– Сегодня надо было взять. Бабушка меня прибьет, когда вернусь домой в таком виде.
– Не прибьет, не парься.
– Хорошо тебе говорить… Давай кукурузу съедим, есть охота.
Мы вгрызаемся в желтые початки, посыпав их солью. Целый день копались в болоте, но и не зря. Как же мне раньше в голову не пришло, что в этих местах можно найти кучу интересного, стоит только порыться в земле? Но одна я бы забоялась, конечно.
– Надо бы нам очертить район раскопок. Тут копать больше не будем – очень сыро. Но я уверен, есть и другие места.
– А то. Правда, противно немного.
– Не будь такой неженкой, Ань. Ты знаешь, что мы с тобой сейчас роем? Тебе шубку, сапожки японские, сережки в ушки и колечки на пальцы – золотые, не что попало! А мне дубленку и цепочку. И нам с тобой обоим джинсы фирменные.
– Как это?
– А так. Есть люди, которые весь этот хлам коллекцио-нируют. И деньги за него платят немалые. Малыш, мы с тобой обнаружили сейчас настоящее золотое дно! Если подойти к раскопкам с умом.
– Да кому нужна куча старья?
– Анечка, солнышко, ты лучше всех на свете, но ты не понимаешь. А потому поверь мне на слово: мы заработаем большие деньги. Доверься мне.
– Да как скажешь, я за любое приключение, кроме голодовки.
Хм, если у меня будут деньги, я куплю маме пальто, папе классный спиннинг и себе кое-что. Но то, о чем говорит сейчас Игорь, невероятно. Если это правда… Но он, скорее всего, не так просто болтает. Зачем бы ему выдумывать? На свете хватает чудаков.
– Все, пошли домой. Отчистим наши трофеи, поглядим, что в портсигаре.
– Ань, помой лопатку. Не хочу все в рюкзаке вымазать в грязи.
– Нашел рабыню Изауру!
– Пожалуйста.
– Так – другое дело. А то принялся командовать.
– Я что-то устал…
Игорь сидит на подстилке из хвои, привалившись спиной к розоватому стволу сосны. Он бледен, на лбу выступила испарина, и вообще выглядит нездоровым. Блин, и надо было нам трогать тот скелет! Пусть бы лежал…
– Идем отсюда. Я понесу рюкзак. У тебя вид совсем больной.
– Нет, я в порядке, только устал немного.
– Давай тогда посидим еще, торопиться некуда. Только отойдем подальше, где сухо.
Мы поднимаемся и шагаем через лес. Где-то в вершинах сосен порхают птицы, закатное солнце золотит стволы и ветки, гудят комары. Мне-то что, меня они не кусают, а Игоря грызут.
– И почему тебя комары не кусают? – удивляется он.
– Боятся отравиться.