Моя профессия – мостовик
Шрифт:
Дальше мосты развивались и усложнялись вместе с человеком и орудиями его труда.
Война и торговля были основными заказчиками мостов.
Праотцы деревянных мостов, хотя и строились очень добросовестно, до наших дней не дожили. Мосты губит их постоянное практическое использование. Они работают и стареют, а груз, который по ним катится, растет и набирает силу. Какое-нибудь деревянное строение, чем дряхлее, тем милей, а немощь моста опасна, можно провалиться.
Мост привязан к дороге, он не может отойти в сторону, на отдых и уступить место молодой здоровой смене. Вот он и гибнет, возрождаясь в новом
Московский Большой Каменный мост был построен в 1691 году под руководством старца Филарета из кирпича. В середине XIX века он был заменен чугунным мостом, а в 30-х годах ХХ века – стальным.
Название моста во все времена оправдывалось каменной облицовкой опор.
Церкви, которые, почти не меняясь, стоят неподалеку, помнят каменный мост небывалой ширины – 27 метров, не мост, а улица с лавками, трактирами и грабителями в подмостовой тени.
А сейчас по всей сорокаметровой ширине проезда несется лавина транспорта, мост вибрирует от напряжения, и редкие прохожие жмутся к перилам.
Сохранился лишь один очень старый кирпичный мост, нанесенный еще на Годунов план Москвы 1600 года. Мост соединяет Троицкую и Кутафью башни Кремля. Река Неглинка под ним заключена в трубу и засыпана землей, из тринадцати пролетов осталось пять, они прижались к Кремлю и спаслись, хотя после многочисленных перестроек, вряд ли там остался хоть один авторский кирпич.
Чтобы сохранить себя, старине нужно заниматься делом. Когда в древних залах висят картины, звучит музыка и голоса людей, они ощущают внимание и заботу, и живут. А как использовать отживший мост, даже если его бросила дорога и перестали бить колеса. Вся его надежда на счастье – это оказаться в заповедном месте, дремать над тихой водой, служить редким пешеходам и рыбакам с их удочками, навечно заброшенными в темные глубины.
А на бойких трассах годы мостов сочтены.
Кажется, совсем недавно Ленинградское шоссе перебегало через канал Москва-Волга по красивому как бы арочному мосту. Для сомневающихся в избранном пути на высоких порталах с одной стороны было крупно написано «Москва», с другой – «Ленинград».
Мост казался большим до 1971 года, когда рядом перебросили новую стальную дугу, на которую и свернула раздавшаяся в ширь автострада. Мост – пенсионер как-то вдруг сник, помельчал, зашелушилась краска, вдруг проглянула ржавчина, а затем этот заслуженный памятник истории и развития мостостроения вообще исчез, без шума и протестов общественности.
Еще решительнее обращаются с мостами на железных дорогах. Там не до сантиментов, никто не хочет оказаться виновником аварии поезда. Ходит по мосту хмурая комиссия, стучит по связям, ковыряет сварные швы и выносит приговор: «Стар, слаб, негоден».
Пролетные строения большой длины и веса трудно поднять и куда-то перевезти, обычно их сдвигают на сторону, а потом, если насыпь высокая, грубо говоря, спихивают вниз, чтобы там уже спокойно резать на металлолом.
Когда обычный сарай ломают, и то зеваки собираются, а падение стальной громады – картина действительно впечатляющая. В 1983 году проводились работы по смене железнодорожных пролетов моста через реку Тобол у города Ялуторовска. Жертвами были металлические фермы полигонального очертания, длиной сто девять и высотой двадцать метров. Вес одной фермы – шестьсот тонн.
Семьдесят
И вот финал кропотливой работы, сбрасывание последней речной фермы. Она уже сдвинута в сторону, на временные опоры, осталось проехать два метра, наклониться и лететь двадцать метров на лед Тобола.
Передвижка – дело нудное, два метра ехали несколько часов, как обычно, особенно в присутствии начальства, что-то, сто раз проверенное, вдруг ломалось, заедало и сразу вспыхивала нервная перепалка. Наконец, последняя запасовка домкратов, осталось сорок сантиметров. Все ушли с опор.
Проносились мимо поезда с любопытными физиономиями в окошках.
Главный инженер мостоотряда принимает по рации отсчеты движения концов фермы. В морозном воздухе слышен только стрекот насосных станций и команды мегафона: «Правая – стоп, левая – пять сантиметров, обе – стоп, обе – вперед».
Уже вечер. За мостом клубятся густые розовые облака. Белая река. Белые деревья. Красиво. Тихо.
Мост на перегоне, случайных зрителей нет. Группа инженеров и освободившихся рабочих ушли со льда, от греха подальше, и стоит кучкой на берегу. У взрослых людей детский азарт, поймать момент, когда ферма покачнется. А она рухнула без колебаний. Глухой удар, столб снежной пыли…
И сердце мостовика немного сжалась.
Проделана операция очень эффектно, и необходимость ее не вызывает сомнений, но сама работа какая-то противоестественная, противная всем профессиональным навыкам строителя, обратная его повседневным занятиям.
Смутное ощущение нравственного дефекта появляется всегда, когда приходится ломать созданное до нас ушедшими поколениями людей. Они уже не могут взять тебя за руку, и у сооружения нет голоса. Уничтожать бессловесное, несопротивляющееся всегда аморально. Пусть у нас при этом бравый вид, небрежный смех и в руках бумага с самыми высокими подписями и печатями, пусть действия наши технически и исторически вроде бы оправданы, чувство вины все равно кольнет, а если не кольнет, плохи дела у такого человека.
Возвратимся к нашему деянию: мост-то ведь не так уж и стар, и долго бы еще мог служить где-нибудь, на второстепенных путях, да перетаскивать его – сейчас, сию минуту – хлопотно и накладно. Так что не он плох, а мы еще технически несовершенны, а значит и виноваты.
А как сжимались сердца мостовиков в войну.
Они отступали последними и получали горькие награды, взрывая мосты, созданные трудом своих предшественников, коллег, товарищей по мирной работе, а иногда и построенные собственными руками.
Как война извращает все человеческие понятия. Вред, разрушение, уничтожение – все то, что в мирное время считается преступлением, война называет работой, службой, осеняет славой и знаками отличий.
Технический рекорд войны – снаряд, который может умертвить самую большую площадь земли.
На войне мост – любимец диверсанта. Как остановить движение войск противника? Портить весь бесконечный километраж пути – не хватит сил и времени. То ли дело мост, любо-дорого, – узел, болевая точка, дорога в концентрированном виде. Подполз к мосту ночью, заложил взрывчатку. Ка-ак трахнет! Пролеты слетают с опор и все, преграда.