Моя сто девяностая школа (рассказы)
Шрифт:
– Я буду медиумом, - сказала Паня.
– Буду вызывать духов и задавать им вопросы. А вы все подложите пальцы под блюдечко, и оно само вас поведет по тем буквам, из которых сложится ответ духа.
Все сели вокруг стола, и все девочки и мы трое подложили пальцы под блюдечко.
– Тише!
– прошептала Паня.
– Кого мы вызовем?
– Екатерину Вторую, - сказала Безрукова.
– Нашли кого вызывать!
– сказал Шурка.
– Лучше уж Софью Ковалевскую.
– Математика и в школе надоела, -
– Вызываю Сару Бернар. Сара Бернар? Вы здесь?
– спросила Паня.
Блюдечко начало шататься влево и вправо и остановилось на букве "у".
– Что значит "у"?
– спросил Шурка.
– Подожди, - сказала Герасимова.
– Сара Бернар сказала "уй", что значит по-французски "да".
– Вы знаменитая артистка, - сказала Паня, - кого вы считаете своей преемницей у нас?
– Все ясно, - сказал Павка, и блюдечко быстро пошло по буквам п, а, н, ю, п, и, щ.
– Паньку Пищик!
– закричал Павка.
– Вызовите Ивана Андреевича Крылова, - предложила Элла Бухштаб.
– Иван Андреевич, - сказала Паня дрожащим голосом, - мы просим вас появиться.
– Есть такое дело, - ответил Иван Андреевич.
– Что вы думаете о нас?
Блюдце постояло на месте и потом вдруг заметалось по листу и остановилось поочередно на буквах к, а, к, д, р, у, з, ь, я, в, ы - и получилось: "Как, друзья, вы ни садитесь, все в музыканты не годитесь".
– Убедились в том, что спиритизм существует?
– спросила с гордостью Паня.
– Я посмотрел бы, как бы вы спиритовали без меня, - сказал Старицкий. Это я толкал блюдце, куда надо. А сам Крылов вам ни за что бы не ответил. В следующий раз вызывайте Пушкина. Он вам скажет: "Да здравствует солнце, да скроется тьма!"
СТЕНГАЗЕТА
Заседание редколлегии классной стенной газеты было в полном разгаре. В номер шло много интересных материалов. Статья Лебедева о Гоголе, заметка Югана о ловле тритонов на бывшей даче графа Сюзора на Каменном острове, гневная статья Корженевской об отставании класса по математике и заметка Зверева о том, как Старицкий разбил лейденскую банку, моя большая статья о византийских монетах (на добрых две трети списанная из Большой энциклопедии), карикатуры Недокучаева на Чиркину и Пищик и передовая статья о результатах письменной работы по литературе, написанная Марией Германовной.
Сашка Чернов рисовал заголовок газеты, Ира Кричинская рисовала виньетки.
И вдруг главный редактор Розенберг сказал:
– И все-таки у нас нет острого злободневного материала. Я предлагаю поместить статью о неприглядном поступке нашего товарища, который вчера ответил на "отлично" Бреговскому только потому, что ему подсказала ответ Муся Гольцман. Если мы будем отвечать только по подсказке, - грош цена всей нашей учебе.
По-моему, это будет острая и злая
Я сказал:
– Я писать не буду.
– Почему?
– Это не по-товарищески. Я дружу с Шуркой, и я на него писать не стану.
– Вот это номер!
– сказал Розенберг.
– Мы все дружим друг с другом и, значит, не будем никого критиковать? Хорошее дело! Значит, у нас будет процветать подсказка, шпаргалки, списывание и мы не будем бороться за высокие показатели в ученье? Значит, мы сдаем все принципиальные позиции? Так? Позор, товарищи!
– Нужно написать эту статью, - сказал Кунин.
– Вот ты и напиши ее.
– Мне неудобно ее писать. Мой папа дружит с Шуриным отцом. И Шура и его отец обидятся. Мне неловко.
– Тогда пусть напишет Бухштаб.
– Я не могу этого писать, - сказала Элла.
– Муся моя подруга. Она подсказала Шуре ответ, и у меня не поворачивается рука писать об этом.
– У всех что-нибудь не поворачивается, - сказал Розенберг, - кто же будет писать? Сашка!
– Я не умею писать.
– Тогда нарисуй.
– Я могу нарисовать Навяжского и подсказывающую ему Мусю.
– Отлично! Но все равно нужна статья. Надо разоблачить подсказку. Надо написать, что подсказывание - это не товарищеский поступок, что оно мешает учению и что это обман педагогов. Может быть, напишет Данюшевский?
– Ни в коем случае, - сказал Женька, - я должен Шуре двадцать копеек. Пока он молчит, а выйдет за моей подписью статья, он потребует с меня, чтобы я немедленно отдал.
– Вот тебе двадцать копеек, отдай ему и пиши, - сказал Розенберг.
Данюшевский взял двугривенный, но сказал:
– Нет, я писать не буду. Он все равно обидится.
– Где же ваши честность и принципиальность?
– закричал Розенберг. Может быть, переведем все экзамены на подсказку? Может, перестанем в расчете на подсказку готовиться к урокам? Может, начнем гладить по головке тех, кто ни черта не знает и не хочет знать? Может быть, из ложного чувства товарищества начнем покрывать всех неуспевающих?
– Ладно. Я напишу, - сказал я.
– Черт с вами. Но я подпишусь "Всевидец".
– Это можно, - сказал Розенберг.
Я написал статью. Она называлась "Слова Муси, музыка Шуры".
На следующий день газету вывесили на стенке, и Шура прочел статью.
– Я хотел бы увидеть этого "Всевидца", - сказал он, - я бы ему выдал.
И тут мне стало совестно скрываться. И я сказал:
– Ну, выдай. Это я писал.
– В общем-то правильно, - пробурчал Шурка.
– Я совсем не подготовился и ничего не знал, а Муська мне подсказала. И Лев Самойлович поставил мне "очхор". Это он, конечно, ей должен был поставить, а не мне.