Моя сто девяностая школа (рассказы)
Шрифт:
Все его лицо было в морщинах, маленькие хитрые глазки были почти прикрыты густыми бровями. Говорил он сильно окая, всегда был суров, мрачен, несловоохотлив. Жил он в крохотной комнатке в вестибюле, и комнатка эта была набита всяческим хламом. На столе стоял сломанный будильник, теснились какие-то пустые банки и склянки, валялись тряпки, гвозди, старые замки и ключи. В углу висела, поблескивая бисером, маленькая икона Серафима Саровского Сторож верил в бога, был старообрядец и не выносил ребячьего шума.
– Вот так и живу, как
Мы его звали "Прометей". Знали, что он Павел Кириллович, и никто, по-моему даже заведующий школой, не знал его фамилии.
– Не ребята, а свиньи прямо какие-то, - говорил он, - мусорят, мусорят, а я должен подбирать, будто бы я для этого произведен на свет...
Очень он не любил убирать за нами. Да и за собой тоже. Хлам не переводился в его комнате.
Мы побаивались сердитого Прометея, но привыкли к нему и даже любили его в глубине души.
Как-то я не приготовил урока по химии, меня выставили из класса и сказали, чтобы пришли мои родители.
Грустный, расстроенный я шел вниз по лестнице, и меня увидел шедший со щеткой Прометей.
– Чего нос повесил?
– спросил он.
– Из класса выгнали, - сказал я.
– С химии.
– Плохое дело химия, - сказал он.
– Идем ко мне.
И он повел меня в свою конурку.
– Садись на постель, - сказал он.
И я сел на постель, застланную одеялом из разноцветных лоскутов.
– А кому нужна эта химия?
– сказал Прометей - Господь создал сушу, и воду, и небо и не знал ни про какой кислород и водород. И зверей создал он, и гадов всяких, и насекомых, и все это безо всякой химии.
– Но ведь даже вода состоит из кислорода и водорода, - сказал я, сверкая своими знаниями - Вода - это Н2O.
– Еще чего, - сказал он.
– Не знаю я никакого "аш"
и знать не хочу. И "О" - тоже.
– А без этого "О" вы бы не могли жить, - сказал я - "О" - это кислород. Вы им дышите. Даже растения без него жить не могут.
– Ну да!
– рассердился Павел Кириллович.
– Вот у меня фикус стоит. Растет безо всякого кислого рода.
Чепуха это все. Сказать можно что угодно. Все от бога.
– А зачем же тогда учиться?
– А и не надо. Читать и писать надо уметь - вот и все. Для того и школа.
– Но ведь должен я быть кем-нибудь, когда вырасту?
– Человеком будь. Че-ло-ве-ком.
– А специальность?
– А ты кем быть решил?
– Еще не знаю. Мама хочет, чтобы я был врачом...
– Не надо. Бог дал жизнь - бог и возьмет. И никакой врачеватель не поможет. Это ведь все выдумки - скорлатина там, либо дифтерит, или онгина, или инфлуэнция. Это все просто болезнь. Как ее ни называй.
Захочет бог, ты выздоровеешь, не захочет - помрешь.
– Бога нет, - сказал я.
– Это все сказки. Религия - это опиум для народа.
– А я не курю, - сказал он.
– Ни табак, ни этот твой
– От мамы, - сказал я.
– А мама?
– От своей мамы.
– А она?
– От (своей.
– Ну, а первая мама откуда?
– От обезьяны, - сказал я.
– А обезьяна?
– От своей мамы.
– А первая обезьянья мама?
Я не знал, что ответить.
– Без бога и обезьяны бы не было.
– Наверно, я буду инженером, - сказал я.
– Электриком. Потому что у нас сейчас век электричества.
– Электричество, электричество! Нет никакого электричества. От создания мира была молния, и она зажигала такую иллюминацию, что безо всякого электричества светло было. И был гром, и была божия гроза, и никаких тебе киловаттов.
– Молния - это электрический разряд, - сказал я.
– Вы ведь сами, Павел Кириллович, пользуетесь электричеством.
– С чего ты взял?
– Да вот у вас лампочка висит.
– А что же мне делать, ежели провели мне лампочку. Не-ет, инженером не надо.
– А математиком?
– Это совсем лишнее Что это за А плюс Б? Я хочу жалованье получать. Больше пятидесяти рублей все равно мне не дадут. Что же мне считать? Больше ста я и не умею. А икс плюс игрек я получать не хочу. Мне математика не нужна. Я ее не уважаю.
– А вот Булка Майковокий собирается быть артистом. И Таня Хлюстова хочет.
– Это позор. Будет девушка на сцене ногами дрыгать. Кто ее замуж возьмет. Или этот Мойковокий. Бог дает человеку смех и слезы. Бог сделал людей добрыми и злыми, пугливыми и храбрыми. Такими и быть должно. А изображать из себя другого человека никому не дозволено. Это грех большой.
– Тогда я стану естествоиспытателем.
– Еще хуже. Бог создал и человека, и льва, и обезьяну, и лягушку. А ваша Собунаева на уроке вчера лягушку резала. Лягушка - живая тварь Ей скакать и квакать положено, а она ее в разрезе показывает. На что это похоже? Вот ты про обезьян говорил. Это вам ваша Собунаева объясняет и говорит, что это открыл какойто иностранец по фамилии Дарвин. Я о таком иностранце не слышал. Может, этот иностранец и произошел от обезьяны. За границей, может, это бывает, но русские люди произошли от господа бога, и не случайно он пишется с большой буквы. Нет, я не одобряю это ваше учение.
– А вот меня за то, что плохо учился по химии, из класса и выставили.
– И не огорчайся. Это тебе господь бог зачтет на том свете Непременно в рай попадешь. Песнопения ангелов слушать будешь, блаженство испытаешь, вечный покой обретешь.
– Хорошо, - оказал я - Если есть бог, почему он меня не наказывает за то, что я его не признаю?
– А почему ты знаешь, что не наказывает? Может, поэтому ты таким дураком и вырос. Это и есть тебе его наказание.
– Не верю я в эти предрассудки, Павел Кириллович.