Моя страна - прежде всего!
Шрифт:
— Но почему именно я? — с надрывом спросила она, умоляюще глядя на начальника. — Ведь есть же другие девушки, красивее меня и… развратнее… Наверняка найдутся те, кто с радостью станет с ним общаться, даже ночью?
— Я не знаю, Катерина… — пожал плечами Рюмин. — Возможно, ты ему понравилась и он попросил чтобы это была именно ты! — высказал он предположение. Внезапно её озарило. Ну конечно! Как она не догадалась? Он и был инициатором этой гнусной идеи. Своей женской интуицией она чувствовала его интерес к ней и это злило ещё больше. Выходит, он как-то смог заинтересовать начальство своим бредом и оно решило его поощрить за счёт Кати! Или даже тот прямо попросил отдать
Она несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, пытаясь успокоиться. Раз уж ничего нельзя изменить, то надо как-то привыкнуть. Катя снова посмотрела на начальника, на душе было пусто и холодно. От неё требуют пожертвовать собой ради того чтобы этот Александр был доволен? Ладно, она попробует. Но если вдруг так случится, что этот Саша станет начальству бесполезен, она постарается лично избавиться от него!
— Я согласна, товарищ капитан… — тихо произнесла она. — Разрешите заехать домой за вещами? И предупредить своего парня.
— Нет, Цветкова, не могу! — покачал головой Рюмин. — Ты выезжаешь уже через несколько часов. Всю необходимую одежду по твоему размеру привезут на место. А своего парня увидишь на выходных, на денёк, скорее всего, отпустят.
— Понятно… — ещё больше огорчённая, ответила девушка. — Разрешите идти, товарищ капитан?
— Да, иди… Поспи немного перед дорогой.
Она направилась к двери, но возле неё остановилась и обернулась.
— Разрешите вопрос?
Рюмин посмотрел на неё с любопытством.
— Спрашивай.
— Вы сказали что я винтик… Но и вы ведь тоже винтик, верно? — спросила она, глядя на него пустым взглядом.
— Конечно! — усмехнулся капитан. — Только я винтик чуть побольше тебя. И ответственности на мне тоже больше. Вот так!
— Я поняла, товарищ капитан… — она тихо вышла и аккуратно закрыла за собой дверь..
…Очнувшись от воспоминаний, Катя открыла очередной чемодан с одеждой который ей прислали, и нахмурилась. Тот был битком забит разнообразным бельём, трусики, лифчики, чулки иностранные… Куча ярких платьев, которые ей тут же захотелось примерить, что она и сделала.
…Через полчаса она сбросила последнее платье на кровать и упала на неё, чувствуя как горит лицо от стыда. Какая только дура собирала ей одежду? Нет, с размерами всё было в порядке но всё остальное? Большинство платьев так обтягивало её тело что Кате было стыдно смотреть на себя в зеркало. А декольте? Грудь была видна почти наполовину! Как будто специально ей не прислали нормальных, скромных платьев в которых ходят порядочные, честные девушки! А в этих она выглядит как какая-то… проститутка, прости, Господи! Ещё была яркая косметика, причём, тоже иностранная, обувь на каблуках… Позор! Кого из неё собрались делать? Да она в жизни не наденет эти блядские тряпки! Нет, на выходных она обязательно заедет домой и привезёт сюда нормальную одежду! А до этого станет носить самое приличное из тех что есть. Хотя, они тут все почти развратные. И что, одевать такие вещи ради него!? Нет, пусть даже не надеется! Вот если бы для её любимого Лёши, то возможно, она бы и осмелилась… Вспомнив его, Катя мечтательно улыбнулась. Какой-же он, всё-таки, красивый, сильный, умный… и в постели с ним ей так хорошо! Она улетает с ним на небеса! Интересно, когда же он сделает ей предложение? И сколько детишек у них будет? Как их будут звать?
Углубившись в светлые мечты о будущем семейном счастье, девушка улыбалась. Что ж, она выдержит общение с этим Александром только
21 апреля 1940 года. Москва.
Залесский Алексей Дмитриевич.
"Куда, чёрт побери, пропала эта чекистка?" — с раздражением подумал Алексей, вчера весь вечер прождавший девушку. Ни ответа ни привета. Неужели на что-то обиделась? Или сдала его? Но тогда бы они уже взяли его и потрошили в подвалах. Решили оставить на свободе чтобы выяснить его контакты? Нет, в таком случае, тем более, она бы пришла на встречу чтобы не насторожить его. Значит, случился какой-то форс-мажор. Да и чуйка его молчала, не подавая тревоги. Что остаётся делать? Только ждать, рано или поздно она появится. Вот только хотелось бы получить свежую информацию об этом странном немце. Но без Катьки он ничего не сделает. Плохо…
Уютно устроившись в тени здания мастерской, он поглощал свой немудрёный обед. Петрович куда-то свалил и не мешал ему своими нравоучениями. Погрузившись в воспоминания, он вдруг вспомнил плакат, висевший недалеко от его барака — "Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство!" и зло усмехнулся. Да уж, огромное спасибо этому усатому извергу за раскулачивание, коллективизацию и безраздельное мордование народа. Именно из-за таких как Сталин, Ленин и тому подобных гнид его детство было буквально растоптано сапогами пьяных революционных мразей, кричавших "Вся власть Советам!" и "Долой буржуев!".
"Что, теперь, небось, довольны новой властью, которая вас грабит похлеще царских чиновников? Так вам и надо, свиньи! Не хотели воевать за царя, вот и получайте свою народную власть!" — со злорадством думал он.
Нет, он признавал что кое-что "красные" делали полезного: развивали промышленность, в том числе военную, проводили электрификацию, повышали грамотность… Но это были для него, так сказать, ложки мёда в бочке дегтя.
Впрочем, его злость выливалась и на царя, его генералов. Подумать только, каким слабовольным слюнтяем надо быть чтобы довести страну до ручки, а потом подписать отречение!? Вот уж правильно говорят, "Рыба гниёт с головы". И большинство генералов тоже оказались слабаками. А те, кто нашёл в себе силы и мужество попытаться спасти страну от красной заразы, Корнилов, Юденич, Врангель, Каппель и другие, не смогли это сделать. Эх, если бы в 17 году нашёлся хотя бы один верный, мужественный, авторитетный генерал или Великий князь, то история могла бы быть совсем другой! Но история не знает сослагательного наклонения, она такая какая есть и прошлое уже никак не изменишь. Значит, надо бороться за будущее.
…Тогда, после того как он, вместе со служанкой Машей, выбежал из полыхающего родного дома, в его сердце поселилась сначала детская обида и горечь. Потом, по мере взросления, это чувство переросло в настоящую ненависть к коммунистам. Порой она настолько захлёстывала его что приходилось сжимать зубы чтобы не ударить собеседника, восторженного радующегося новой жизни без царя и жандармов. Алексей научился скрывать свою ненависть, даже стал на людях хвалить лидеров "красных", хоть и ощущал при этом во рту противную горечь.