Моя страна - прежде всего!

Илья83

И для этого им была проведена специальная работа. Для начала подобрали одну из недобитых евреек, усадили её за печатную машинку в кабинете Гитлера и приказали работать. Та печатала целую ночь и утром работа была закончена. Женщине, по личному приказу фюрера, вышибли мозги на окраине города, труп похоронили там же.

Сама папка содержала в себе отредактированную версию Шольке. Особый упор там делался именно на Японии. Обострение отношений с США, введение эмбарго, вскрытие янки японских шифров, нападение на Перл-Харбор, первоначальные успехи и сокрушительное поражение. Американцы, в этой версии, разбомбили половину городов Японии, потери гражданского населения составили несколько миллионов человек. Потом последовало вторжение на Острова, совместно с советскими войсками, до этого раздавившими

Квантунскую армию на материке, в том числе, используя химическое оружие. Отчаянное, безнадёжное сопротивление остатков Императорской армии и флота. Массовые убийства и изнасилования со стороны советских и американских солдат. Пытки и повешение большинства генералов и адмиралов Японии, включая самого Тэнно. Жесточайший оккупационный режим в стране и разделение её на несколько частей. Всё это было напечатано сухим, бесстрастным языком, отчего впечатление только усиливалось.

Гитлер, с любопытством наблюдающий за японским послом, увидел как рука Осимы слегка дрогнула. Больше он ничем не показал своего волнения или потрясения. Аккуратно закрыв папку, японец отодвинул её от себя и закрыл глаза. Посидев так несколько минут, он открыл глаза и посмотрел на Гитлера. Лицо его стало, как будто, более безжизненным. Несмотря на потрясение, которое он испытывал, посол неплохо держался, видимо, не желая чтобы немецкий рейхсканцлер увидел его волнение.

— Господин Гитлер, я хотел бы спросить… Что это такое? — показал он рукой на папку.

— Это то что нас ожидает, господин Осима, если мы не предпримем решительные шаги в будущем. Так получилось, что благодаря случайности, один мой человек сумел заглянуть в будущее. Знаю, вы можете мне не верить, но это правда. Кстати, вы читали роман Герберта Уэллса "Машина времени"? Если нет, то советую, хоть он и социалист… — усмехнулся Гитлер.

— Вы хотите чтобы я… и наш император поверили в это? — спросил японец спокойно.

Лицо фюрера ожесточилось. Подумать только, он ещё должен упрашивать этих азиатов!

— Господин Осима! Вы можете не верить… Более того, когда я узнал об этом, то хотел отправить этого человека в клинику с психическим расстройством. Но перед этим я решил проверить… на всякий случай, то что он рассказал о Германии.. — Гитлер встал с кресла и нервно заходил по кабинету, заново переживая свои эмоции. Остановившись, он подошёл к японцу и сказал:

— Всё подтвердилось! Понимаете, господин Осима, абсолютно всё подтвердилось! Даже самые маленькие детали, которые этот человек никак не мог знать, всё равно оказались правдой! Предатели, о которых я не подозревал, будущие события… Он даже рассказал про то что знал только я сам и никому не рассказывал! Как вы можете это объяснить? Лично я не смог… — вздохнул фюрер.

Помолчав, японский посол спросил:

— Я могу с ним поговорить? С этим человеком?

— Нет, пока не сможете. Я вынужден прятать его от всех, потому что среди предателей оказались даже те кому я доверял абсолютно. И они уже начали интересоваться им… — ответил фюрер.

— Что ж, господин Гитлер, я отвезу эту папку с собой в Токио и доложу об этом нашему императору. Но его реакцию я предсказать не могу! — сказал Осима, беря папку в руки.

— Я понимаю. Но настаиваю чтобы кроме вашего императора об этом никто не узнал, даже ваш министр иностранных дел. Иначе утечка неизбежна.

— Даю вам слово. Но вы должны понимать что мы обязательно проверим всё что сможем. Невозможно сразу поверить в такую информацию, даже переданную нашими уважаемыми союзниками… — дипломатично уколол его японец.

Гитлеру пришлось сделать вид что он не заметил издёвки, ставки были слишком высоки чтобы из-за такой мелочи конфликтовать. Но на миг он позволил себе представить господина Осиму в другом, не слишком комфортабельном месте. Политика — грязная вещь! Но кому-то надо этим заниматься.

— Удачного пути вам, господин Осима! — попрощался с ним фюрер, желая поскорее расстаться с узкоглазым азиатом.

— А вам хорошего вечера, господин Гитлер. Да… — он остановился на пороге и обернулся к фюреру. — Мне интересно, что произошло с Германией и лично вами… в той истории?

Фюрер почувствовал что его захлестнуло раздражение. Этот чёртов азиат над ним издевается?

— С

Рейхом случилось то же самое что и с Японией. Русские и союзники вырезали мой народ целыми семьями, пытаясь уничтожить его. После войны Германия была вся в руинах, а немецкие женщины отдавались за гнилую картошку толпам грязных русских и американцев… Берлин был полностью стёрт с лица земли, а я… — он отвернулся к окну. — Мне пришлось застрелиться когда эти варвары подошли к рейхсканцелярии. Так что, теперь у нас с вами, господин Осима, одна судьба. Или мы вместе выживем и победим… Или навечно пропадём и только в учебниках истории победителей будут упоминания о том что когда-то существовали такие великие империи как Германская и Японская..

— Я поговорю с императором, господин Гитлер… — ответил невозмутимый японец и тихо вышел за дверь.

Морально опустошённый фюрер устало опустился в кресло. Он сделал ещё один шаг чтобы победить своих врагов. Вот только достаточно ли этого? Если нет, то сделает ещё и ещё! Столько сколько надо для победы! Отбросить сомнения и идти вперёд! Ради Рейха и национал-социализма он готов на всё, даже временно быть равноправным с азиатом. Главное, сейчас разобраться с англичанами, французами и русскими. Потом настанет очередь американцев. А вот в самом конце… Вполне возможно, придётся показать японцам кто, на самом деле, хозяин планеты..

Гитлер зло усмехнулся. Когда мавр сделает своё дело, он должен уйти! А если не захочет, то он ему поможет.

Глава 41

Берлин.

28 апреля 1940 года.

Гюнтер Шольке.

С самого утра его охватило какое-то странное состояние. Казалось, будто получение приказа о направлении в действующую армию как-то разграничило его жизнь на "сегодня" и "завтра". Словно включился некий таймер, отсчитывающий последние мирные дни в безопасном Берлине перед неизвестностью фронта. Одновременно с этим он чувствовал возбуждение перед опасностью, таившейся там, на западе. Предвкушение, волнение, мандраж… При мысли о том что он видит все эти дома, улочки, людей и машины, возможно, в последний раз, придавало всему какое-то насыщенное очарование. Краски казались ярче, звуки отчётливее, запахи вкуснее. В некотором роде, эта война была для него первой, с настоящей стрельбой, взрывами и смертью. Да, прежний владелец тела уже воевал в Польше и кое-какие навыки и реакции остались с мышечной памятью, но лично он, бывший Гюнтер Хаусманн, ещё ни разу не был солдатом и не знал как поведёт себя под огнём. Хотелось бы надеяться что он не опозорит себя паникой под обстрелом или глупыми решениями, но мало ли людей, считающие себя храбрецами, в ужасе забивались в любые щели, заслышав угрожающий свист бомб или мин?

Гюнтер вздохнул и посмотрел на спящую рядом с ним Лауру. Сегодня было воскресенье, ей дали выходной и поэтому она не вскочила, как обычно, раньше него. К тому же заснули они, из-за постельных забав, уже глубокой ночью. Он всё больше поражался своему Цветочку, та стала такой открытой, весёлой и бесшабашной девчонкой, полной противоположностью самой себя в их первую встречу. А уж в сексе… Гюнтер непроизвольно улыбнулся. Каждый раз когда он намекал ей на то что хочет девушку, как она вспыхивала от страсти и была готова отдаться ему где захочется, причём, даже если это будет в машине, как совсем недавно. Да, сначала она так мило смущалась и краснела, шептала чтобы он прекратил, потерпел… но стоило Гюнтеру начать целовать Лауру и ласкать её тело как девушка просто теряла над собой контроль и всецело бросалась в огонь страсти, забывая обо всём. Неужели это его влияние так действует? Или дар богини? В любом случае, такое преображение любимой Лауры его только радовало. Он любил часто заниматься сексом и теперь повышенная возбудимость Цветочка только импонировала ему. Причём, почему-то больше всего она полюбила именно минет и с энтузиазмом ласкала его член своим шустрым язычком до тех пор пока он не выдерживал и не изливался в неё. После этого Лаура довольно облизывалась и, сверкая глазами, говорила что любит их обоих. Сначала Гюнтер не понял, а потом… расхохотался. Вспомнив ночные забавы, он ласково провёл рукой по длинным волосам девушки, чувствуя что снова начинает возбуждаться..