Моя судьба. История Любви
Шрифт:
— Мы не можем больше жить, как кролики в тесной клетке! — возмущалась она. — Представьте только себе: восемь детей и всего две небольшие комнаты!
— Мы это отлично знаем, госпожа Матье, но...
Всегда находилось пресловутое «но». Еще сказывались послевоенные трудности.
— Новое строительство — не езда на почтовых. Но одно мы вам обещаем, госпожа Матье: вас переселят первой.
И мы ждали, однако почти каждую неделю мама ворчала:
— Уж сегодня я опять пойду надоедать мэру…
Наконец в один прекрасный день она
— Все в порядке! Оно у нас есть! Вернее сказать, скоро будет! Жилье в новом квартале!
— Не может быть!
— А вот и может! Мэр мне твердо обещал, и я своими глазами видела: мы — первые на очереди.
Трудно передать, какими чувствами наполнили нас эти два слова: «новый квартал». Мы ощущали радость, предвкушая избавление от тягот.
— У нас будет четыре комнаты! Какая роскошь!
Эти четыре комнаты уже стояли у нас перед глазами: своя комната для старших детей, своя — для маленьких, комната родителей, столовая.
— А ко всему еще и водопровод!
Вода в доме! Какое чудо! Вода течет по твоему приказу! Стоит только открыть кран — и она уже тут, бежит у тебя по пальцам!
— А где будет туалет, мама?
— Тоже в доме!
Итак, прощай сад господина Фоли, через который приходилось мчаться, держась за живот. Придется распроститься с садом? Мне стало не по себе: значит, больше не будет ни клубники, ни винных ягод, ни птичьего щебетания. но зато будет вода, бегущая из крана!
Это важное событие произошло в ноябре, когда маленькому Роже было семь месяцев.
— Переезжаем! Переезжаем! Переезжаем из этой крысиной норы!
— Да нет здесь никаких крыс, чего ты выдумываешь!
— Когда ты родилась, Мими, мама говорила, что ты похожа на крысенка. Вся семья это знает. Маленькая Мими была величиной с крысенка!
— Крысенок, как и мышонок, — просто ласкательное слово! Болтаешь невесть что, лишь бы на тебя внимание обратили!
— Помолчите, девочки! Лучше помогите нам собираться! Сборы были недолгие. Вещей у наших родителей было немного. Зато у них было восемь детей.
Родной Авиньон. Она родилась в романтичном средневековом городе, в солнечном Провансе, ее детство прошло в квартале Мальпенье, где жили совсем не богатые люди.
Понятно, в каждой семье были свои трудности, ведь семьи-то были многодетные. В одном жители квартала были схожи: все они терпели нужду.
И вот последний «рейс»: нас усадили в тележку вместе с оставшимися коробками и нашим единственным сокровищем — электрофоном и пластинками с записями Пиаф, Тино Росси и оперных арий. Когда мы въехали на каменистую дорогу квартала Мальпенье, нашему взору предстал весь этот «новый квартал», и мама тут же заметила:
— Нужда
— Они из этернита, — сказал папа.
Он объяснил, что в ход идут крупные панели, из которых быстро собирают дом. И вот возник серый жилой массив, какой-то плоский — совершенно одинаковые приземистые строения будто лепились друг к другу Он мне показался почти враждебным, быть может, потому, что вокруг не слышно было никаких звуков.
— Другие многодетные семьи въедут позднее, — пояснила мама. — Мы первые жильцы. Поселимся в крайнем доме. За ним будут видны поля.
Ах! Значит, позади будут поля? Я сразу приободрилась. И на минуту забыла, что перед глазами у нас пока разрытая земля.
— Наверное, скоро здесь все заасфальтируют.
Особенно мне понравилось, что в каждый дом вели три невысокие ступеньки. Мы с сестрами прыгали по ним, сдвинув вместе обе ноги. И сразу же обошли все четыре комнаты.
— Глядите, здесь всюду настоящие окна, а не жалкие оконца! — восхитилась мама.
Потом все бросились к раковине: кран действует!
— Да, он действует! Но тут баловаться с водой нельзя!
Вода, текущая из крана, была священна. Не могло быть и речи о том, чтобы весело брызгаться ею, как мы брызгались возле колонки перед прежним домом. Здесь, в квартале Мальпенье, колонки во дворе не было. Впрочем, и двора-то не было, а был пустырь. Зато воды вскоре оказалось чересчур много…
Размеры катастрофы стали нам ясны уже в день новоселья, когда, как говорится, подвешивают котелок над очагом. Правда, никакого котелка не подвешивали. Но вся семья собралась посмотреть, как мы устроились. И тут начался дождь.
— Хорошее предзнаменование, — заметила бабуля. — Дождь предвещает счастье.
Сперва этому не придали должного значения. Когда мы пришли из школы, нам показалось, что дом стоит посреди озера. И мы нашли это очень забавным. Но взрослые так не думали.
Несмотря на три ступеньки, вода отовсюду проникала в дом. И все вычерпывали воду, как из прохудившейся лодки: тетя Ирен и Жан-Пьер, бабуля и ее Батист, бабушкин брат дядя Рауль — он, бедняга, был, как говорится, «отмечен буквой К», потому что был кривогорбый и кривоногий! Считалось, что Рауль приносит счастье именно из-за своего горба. Однако в тот день и горб не помог — вода продолжала прибывать.
— А все из-за того, что до сих пор они не уложили асфальт! — ворчал отец.
Вода неумолимо проникала в дом, перекатывалась через порог, просачивалась сквозь плохо пригнанные оконные рамы, искала и находила щели. Она уже достигла щиколоток. Все разулись.
— Не только котелка не подвесили, но еще приходится воду из колодца черпать! — пошутил Батист.
— Из какого колодца?
— Это для красного словца. Или вы предпочитаете Ноев ковчег?
Да, я бы его предпочла. История о Ноевом ковчеге была одним из самых любимых мною эпизодов катехизиса.