Моя сумма рерум
Шрифт:
— Зачем он это сделал? Мы же слушались его и всё выполняли, — взволнованно сокрушался Дятел, когда мы прекратили тщетные попытки нагрести хоть немного снега.
— Затем, что мы бы обязательно сдали его в полицию, ведь у него целый пакет наркоты, и он убил человека.
Я смотрел на огонь и отказывался верить в происходящее. Так не бывает. Всё ждал, что ещё немного и всё разрешится как-нибудь само собой. Ведь не могли же мы вот просто так сгореть на крыше. Кто угодно, только не мы!
Как только стало ясно, что потушить пожар своими силами никак не получится, началась
Дым из чердачного домика валил неслабый. Огонь добрался до досок и, подогреваемый жаром бочки, разгорелся ещё одним серьёзным очагом.
После вызова пожарных, на какое-то время все немного успокоились. Самое главное же сделали, оставалось только ждать. Прибились к одному из дальних бортиков и в нервном ужасе наблюдали, как ширится охваченная пламенем площадь.
Трифонов надел на лицо лихорадочно трясущейся Зои свою бандану, и, крепко прижимая к себе, только и твердил «не бойся, не бойся». Яров же замотался шарфом, присел на корточки и, хотя он почти ничего не говорил, в его обычно невозмутимом взгляде читался неподдельный испуг. Но страшнее всего было видеть красные всполохи в широко распахнутых детских глазах Дятла. Как я мог разрешить ему идти со мной? Зачем взял в Башню? Почему не прогнал, когда была возможность?
А когда я велел ему тоже сделать защитную повязку из шарфа, обхватил меня за локоть и прижался к плечу, словно маленький.
Я никогда в жизни не видел настоящий пожар. Только костер, когда он был завораживающий, магнетически притягательный, добрый. Этот же огонь рычал, ревел и гудел. Горячие волны, шедшие от него, тревожно окатывали.
И когда внутри домика стало что-то рушиться, Яна вдруг захныкала:
— Я хочу домой. К маме.
Это прозвучало так надрывно, так беспомощно, что я уверен, каждый из нас в этот момент почувствовал то же самое.
— Прекрати ныть, слабачка. Огонь — это очищение и перерождение. Ты умрешь, чтобы возвратиться снова, — со злым нервом одернула её сестра.
— Я не хочу очищение. Я хочу грибного супа.
— Ты, кретинка, только и можешь думать о жратве. Тупая овца. Бестолковое отражение!
Не в силах сдерживать истерическое возбуждение, Аня почти визжала.
— А ты шизичка, маньячка и озабоченная дура!
— Это я-то озабоченная? Я мужиков в Интернете клею?
Они разгалделись,
— Кто-то же должен был отвезти нас в Крым, раз папы больше нет, а твой Дракон обманул.
— Да кому без миллиона ты теперь сдалась?
— А ты Дракону и с миллионом не сдалась!
И тут Аня резко выхватила папку из рук сестры, проскочила мимо пылающего домика и, добежав до противоположного края крыши, принялась по одному скидывать рисунки вниз. Яна завизжала так, словно уже горела, бросилась к ней и у них завязалась яростная борьба. От этой сцены наше мнимое спокойствие было полностью нарушено. Страх нарастал. Мы переглянулись. Зоя заплакала. Яров натянул капюшон и спрятался под ним.
Дятел неожиданно подергал за рукав.
— Я боюсь. У меня папа сгорел на пожаре. Мама говорит — ужасная смерть.
— Не бойся. Мы задохнемся раньше, — подал голос Яров. — Когда будешь гореть, ничего не почувствуешь.
— А ну-ка быстро отвернулись! — закричал на нас Трифонов, резко разворачивая спиной к огню Зою. — Скоро пожарные приедут. Успокойтесь все!
Мы послушались, и после ослепительного зарева, если не смотреть в сторону нависающей стрелы башенного крана, перед нами распростерлась слегка замутненная клубами дыма шикарная звёздная ночь. В спину, со стороны леса подул ветер.
— Кто знает, где Полярная звезда?
Было ясно, зачем Тифон это спросил, но Дятел купился:
— Вон там Полярная, — ткнул пальцем в небо. — А кто-нибудь найдет Малый ковш?
— Не понимаю, почему звёзды всегда так действуют на людей? — почти прошептала Зоя. — Почему к ним всегда так неудержимо тянет?
— Суммарная гравитация всех звёзд, — усмехнулся Яров, глумливо изображая наигранно-беспечный тон.
— Это исключено, — Дятел бросил на него осуждающий взгляд. — Расстояния слишком велики.
Я был рад, что хоть он немного отвлекся.
— Теоретически такое возможно, если считать, что в эту минуту все атомы испытывают максимальное притяжение друг к другу, стремясь вернуться к первоначальной единой форме, той, что была до Большого взрыва, когда Вселенная была одним целым.
— Только представь, — Зоя повернулась Тифону, — всё когда-то было одним целым! И теперь всех туда тянет. И меня, и тебя.
— Не знаю, меня к звёздам не тянет, — тихо откликнулся он.
— Как? — поразилась Зоя. — Неужели ты не чувствуешь этого звёздного притяжения?
— Я чувствую другое притяжение. Гораздо более сильное, — он обнял её сзади и, закрыв глаза, зарылся лицом в волосы. — Такое, что даже все звёзды вселенной не в силах его преодолеть.
Он хотел, как лучше, но сам не сдержался. Голос дрогнул. И получилось только хуже. Зоя резко повернулась к нему, и они стали целоваться так, будто могли наверстать упущенное или забежать вперед.
Эта их страстная горечь передалась всем.
— Хана нам, пацаны, — резюмировал Яров.
Огонь рвался из щелей с торцевой стороны домика, а чёрное битумное покрытие крыши возле него плавилось и бугрилось. Весь центр был освещен заревом пожара. Воздух стал удушливее. Глаза защипало.