Моя Святая Земля
Шрифт:
И удивился, что наст не блестит. Заиндевелая поляна была совершенно черна в лунном свете.
На чёрной земле белело подобие человеческой фигуры, как голый сломанный манекен, вымазанный чёрной краской. Второй манекен, поменьше, тоже голый и сломанный, валялся чуть поодаль, рядом с грудой чего-то тёмного - может, мокрых и замёрзших тряпок. Кирилл поднял глаза и увидел третий манекен, одетый в белую, залитую чёрным рубаху, который зачем-то привязали к сосне.
Глядя на него, Кирилл сделал шаг вперёд - и чуть не упал, запнувшись о четвёртый манекен, лежащий прямо
– Что это?
– спросил Кирилл.
– Что это за фигня?
– Разбойники, я думаю, - отозвался Сэдрик глухо.
– Это - разбойники?
– удивился Кирилл и нагнулся посмотреть поближе, но в темноте разглядел только белое лицо и чёрный раскрытый рот. Полез в карман за фонариком.
– Нет, конечно, - Сэдрик тоже полез в карман здоровой рукой.
– Я хотел сказать - это разбойники их. Вчера или позавчера, когда я тебя в том мире искал, в общем.
Кирилл включил фонарик и чуть его не выронил. В синеватом луче искусственного света кровь казалась чёрной, горло под белым лицом было вспорото так глубоко, что в ране белели кости, а закатившиеся мутные глаза убитого смотрели куда-то за Кирилла, вверх.
Он кричал, подумал Кирилл - и желудок скрутило спазмом. Кирилл поспешно отвернулся, чтобы не блевануть на труп. Луч фонарика метнулся по поляне. Кирилл успел заметить вспоротый живот голого мертвеца и обнажённую женскую грудь, под которой зияла чёрная дыра.
Его хватило только на то, чтобы отбежать в сторону. Кирилл вломился в кусты, и его вырвало. Он кашлял, пытаясь справиться с новыми приступами тошноты, чувствовал мучительный стыд, но ничего не мог поделать со своим телом.
Потому что оборона подсознания, не желавшего воспринимать происходящее всерьёз, была, наконец, прорвана окончательно. Кирилл вернулся домой, в страну, где правил ад. Они с Сэдриком наткнулись на поляне на ограбленных и убитых людей. Помочь уже нельзя и сделать ничего нельзя. Эта мысль вызвала у Кирилла очередной спазм желудка и приступ тоски и одиночества.
– Ты там жив ещё?
– окликнул Сэдрик, вроде бы, насмешливо, но Кирилл расслышал в его голосе отзвук сочувствия.
Кирилл вытер рот ладонью и заставил себя выбраться из кустов на поляну. Облака разошлись, луна светила ярко, и Кирилл видел куда яснее, чем ему хотелось бы.
Увидев место убийства в лунном свете, он слишком много понял. Понял, что женщину насиловали прежде, чем убить. Что тот, с распоротым животом - мальчишка лет двенадцати-четырнадцати, не старше. Что в привязанного к дереву швыряли ножи. И это было так ужасно, что Кирилл отвернулся, глядя в темноту леса, и сделал несколько глубоких судорожных вдохов.
Ночь и маленький мороз. Свежий холод.
Белый король. Хлюпик сопливый.
Отчаянным усилием воли Кирилл заставил себя снова смотреть - и понял ещё одну вещь. Сэдрик был занят. Он чертил на пропитанной замёрзшей кровью земле лезвием ножа - и каждая тонкая бороздка на миг вспыхивала синеватым светом.
– Ты что делаешь?
– спросил Кирилл сипло.
– Их упокоить надо, - сказал Сэдрик, не оборачиваясь.
– Я
– Похоронить?
– Хорошо бы похоронить. Но мы с тобой не справимся. Земля замёрзла, да и копать нам нечем. Поэтому я их только отпущу отсюда - и всё.
Кирилл моргнул.
– Как это - "отпустишь"?
Сэдрик закончил чертёж, встал с колен, вытер нож об штаны и принялся засучивать рукав над многострадальной увечной рукой.
– Ты же видишь, - сказал хмуро, - как их убивали. Думаешь, их отпевал святой наставник?
– Но ты же не священник, - Кирилл отметил, что у него нашлись силы удивиться.
– Я некромант. Отпущу души, пока их здешняя нежить не сожрала, а там они уже с Господом разберутся сами. Прости, не мешай пять минут.
Кирилл отошёл. Сэдрик, бормоча что-то скороговоркой, уже ожидаемо надрезал кожу, чтобы на землю пролилось немного крови. Никакого пламени на сей раз не получилось, но из центра звезды потёк белый холодный туман - и Кирилл с ужасом увидел, что туда, к центру чертежа, от мёртвых тел по земле стекаются бледные струйки, похожие на струйки сигаретного дыма.
Кирилл отступил на шаг, вдавился рюкзаком за плечами в упругий кустарник и смотрел, цепенея от ужаса, как из тумана собрались бледные подобия человеческих фигур - без плоти и чёткой формы, как мутные клубящиеся призраки.
Их было пять. Кириллу показалось, что он слышит их голоса - как шелест ветра в кронах деревьев - но слов он разобрать не мог.
– Всё уже прошло, сударыня, - сказал Сэдрик.
– Больно больше не будет. Не беспокойтесь.
Один из призраков скользнул к Сэдрику, но тот вытянул руку ему навстречу.
– Не надо, - сказал он тихо.
– Уже не поправишь. А Господь в курсе, он встретит. И муж ваш встретит. Не тревожьтесь.
Другая тень колыхнулась в сторону, но Сэдрик преградил ей дорогу ножом.
– Нельзя тебе!
– приказал он резко.
– С матерью пойдёшь. Нечего тебе тут шляться, мститель... Простите, сударыня.
Духи лепетали ещё что-то, но Сэдрик мотнул головой и раздражённо сказал:
– Слушайте, я не святоша! И не судебный поверенный! Вы мученики, вас встретят, больше я ничего не могу сделать. Кончайте из меня душу тянуть, - он ещё раз надрезал руку и протянул теням окровавленный нож.
– Вот. Больше ничего не дам. Силы у вас есть - валите отсюда!
Духи, шелестя, вплыли в центр звезды, сливаясь в один туманный столб. Туман, как дым, колыхаясь, поднялся в небо и медленно развеялся среди полупрозрачных ночных облаков.
Сэдрик устало вздохнул и принялся облизывать порезы.
– Может, йодом?
– подал голос Кирилл.
– Заживёт, как на собаке, - буркнул Сэдрик.
– Пошли на дорогу, всё.
Кирилл поправил на плече лямку рюкзака. Он чувствовал себя чудовищно уставшим, во рту всё ещё сохранялся нестерпимый вкус, а на душе было очень тяжело.
Пришлось вытащить из рюкзака бутылку воды, прополоскать рот и сделать пару глотков. Вода смыла вкус рвоты, но легче не стало.
Сэдрик направился прямо сквозь заросли к дороге.