Моя желанная студентка
Шрифт:
— Эй, мужики, — кличу пьяную быдлоту, закурившую неподалеку сигарету. — Я ключи, кажется, потерял. Не откроете дверь.
Они оба прищуриваются, переглядываются и выдают:
— А ты точно из наших?
— Да, из сто восьмой.
— Опана! — Ржет один из них. — Олькин хахаль, что ли? Так твоя баба ушла только что с подругой. Андрюхе яйца помяла и сбежала.
Делаю удивленное лицо.
— За что помяла?
— Так он не знал, что Олька занята. Еще и интеллигентом.
— Ему не хватает только этого. Илюх, как там Сергей говорил?
— Портмоне!
— Точно!
Они
— Кхм, так вы дверь откроете?
Мужики снова прищуриваются. Один цокает языком, закатывает глаза и подходит. Я настораживаюсь, в любой момент ожидая подвоха, — не ровен час и под дых получу, — но он великодушно прикладывает магнитный ключ к домофону и говорит:
— Смотри, рогами косяк не задень.
Если бы он знал, насколько его слова верны, то, вероятно, еще раз загоготал бы. Но он только плюется под ноги и снова закуривает сигарету.
Оказавшись внутри, я ищу сто восьмую квартиру. Немного задерживаюсь перед дверью, жалея, что тоже не закурил, — успокоил нервы стоило бы до того, как зашел, — но устав заниматься фигней и торчать на лестничной площадке, жму на звонок. Один раз. Второй. Третий. Уже переживаю, не ошибся ли дверью. Однако вскоре она приоткрывается, и оттуда выглядывает Валевская с полотенцем на голове.
— Станислав Юрьевич? — большие испуганные глаза застают меня врасплох.
Я втягиваю воздух в легкие, окидываю ее взглядом и замираю, заметив на Нике свою футболку с очень знакомой эмблемой нашей лаборатории на груди.
— Не понял, — произношу на выдохе.
Глава 27. Наваждение
Вероника
Меньше всего в это время я ожидаю увидеть Графа. Под конец вечера он и вовсе забывается. Но реальность такова, что мой куратор стоит перед дверью и не сводит с меня глаз. Точнее со своей футболки. Которую я взяла без спроса. За-ме-чательно!
Это именно то, что мне нужно было в одиннадцать ночи — провалиться сквозь землю от стыда и угрызения совести.
— Я все объясню, — жалобно произношу, все сильнее испытывая вину.
Станислав Юрьевич переводит взгляд на мое лицо и неожиданно улыбается: с насмешкой, но такой доброй, что меня вконец одолевает растерянность.
— Тебе идет. Поговорим?
Не зная, куда деть глаза, я приглашаю его войти. Тут же замечаю, что на мне нет штанов, охаю и, прежде чем уйти, снова ловлю на себе потемневший взгляд.
— Проходите. Я пока оденусь.
Спрятавшись в своей комнате, я опускаюсь на корточки и закрываю лицо ладонями. Как можно так попасться? Что он обо мне подумает? А если потребует футболку обратно? Наверное, так будет правильно. Все же она не моя. С другой стороны, я имею право отказать и предложить купить новую, ведь это единственная вещь, которая напоминает мне о нем.
Я натягиваю штаны, разматываю полотенце и, слегла осушив им волосы, выхожу в коридор. Станислав Юрьевич стоит здесь же, задумчиво смотря на ковер. Как только я появляюсь, он
— Кажется, я стал привыкать к тому, что на тебе моя одежда. — Его губы снова растягиваются в полуулыбке, а в глазах мелькает искра. О, нет! Надо срочно сменить тему.
— Чай будете? Есть пирожные. Правда, с нормальным ужином вышел прокол. Я только вернулась, не успела…
— Вероника, не оправдывайся.
Он подходит ко мне и опять смотрит так, словно мечтает проникнуть в душу, узнать все мои тайны, обнажить их и использовать в коварных целях. Ощущение, будто передо мной вовсе не взрослый мужчина, а хулиган, которому только дай зеленый свет, и он натворит какую-то пакость.
— Вы голодны? — спрашиваю и тут же вспыхиваю от смущения. Он говорит: — Очень.
Произносит на выдохе, словно достает слова из глубин сердца.
— Станислав Юрьевич, вы меня пугаете.
Прячу взгляд, и уже через пару секунд слышу совершенно неожиданные слова.
— Извини, если напугал. Ты сегодня другая. Красивая. Особенная.
— Так вы голодны? — Вторая попытка оказывается более успешной, и наконец-то мне отвечают нормальным тоном. Не так, словно через пару мгновений прижмут к стене и лишат здравого головокружительным поцелуем, а спокойно. Впрочем, если бы между нами вспыхнули чувства, наверное, я была бы непротив. С другой стороны, на что тогда стали бы похожи наши отношения? Если мы их вообще обозначили бы.
Эти мысли немного отрезвляют, и я приглашаю его в кухню. В тишине ставлю чайник, достаю корзинку с печеньем, сразу решив прикупить завтра еще — стыдно истощать чужие запасы.
— Шоколадный или ягодный? — предлагаю, выудив из холодильника пирожные.
Мужчина, не думая, выбирает первый вариант и продолжает нагнетать обстановку своим молчанием. У меня уже спина горит от его взгляда и пробирает необъяснимая злость. Взгляд касается стрелки часов, висящих над кухонным столом, и я решаю, что хватит тянуть время.
— Вы хотели поговорить.
— Да.
— Я слушаю.
— Если честно, сам не знаю, с чего начать.
Невольно смеюсь. Видеть растерянность на лице своего куратора непривычно. Я бы сказала, странно.
— Станислав Юрьевич, простите, что ушла, не сказав ничего. — Все-таки правильнее будет, если извинюсь прежде всего я. — Мое пребывание в вашем доме могло бы вас обременять, особенно после… После нашего диалога на балконе. Мне неудобно висеть на чужой шее. Не знаю, о чем вы хотели поговорить, но если об этом, то вопрос закрыт. — Я достаю чашки и начинаю заваривать чай, попутно говоря о своих чувствах. — Возможно, не будь меня в вашем доме, то вы не постеснялись бы в выражениях. Наверняка, поругались бы с женой, и тут же бурно помирились бы. Присутствие чужого человека всегда сковывает. К тому же, она явно хотела остаться…