Моя желанная студентка

Чи Майя

— Вероника, — мое имя звучит совсем близко, и я оборачиваюсь, ударяясь плечом о грудь мужчины.

— Ой! — Он делает еще шаг, и мне приходится слегка отстраниться.

— Аня все равно ушла бы ни с чем, Вероника. Она предала мое доверие. Не буду вдаваться в подробности, просто знай, что этой женщине больше не место в моей жизни.

— Хорошо. То есть, совсем нехорошо, но хорошо. Ну вы поняли! — окончательно запутываюсь в терминах, чувствуя, как напрягся мужчина, как разволновалась я сама.

— Вероника. —

Его ладонь касается моей щеки. Я думаю, надеюсь, уже настраиваюсь на поцелуй, даже приоткрываю губы, но он нежно касается моего лба. — Я переживал за тебя. Рад, что ты нашла, у кого пожить. Молодец, что наметила цель и неуклонно следуешь выбранному пути. Если тебе понадобиться моя помощь, ты всегда можешь на нее рассчитывать.

— Мне без надобности, — произношу с недовольством. Да, винить его за неоправданные ожидания — глупо. И все же! Поцелуй в лоб? Я что, похожа на покойника? И почему он смеется?

— У тебя все на лице написано.

— И что же на нем написано? — смотрю на него с вызовом.

— Все.

— На лекциях вы объясняете конкретнее.

Станислав Юрьевич снова улыбается и невесомо проводит ладонью по щеке. Следом его губы касаются моих. Я ожидаю бурю, но меня овевает ласковый ветер. Он бережно захватывает в плен, вынуждает желать большего, но при этом с упоением наслаждаться нежностью, принимать ее и не решаться на нечто страстное, потому что и так хорошо.

— Осторожнее, — мужчина тянет меня на себя, и я только сейчас понимаю, что сильно наклонилась, едва не задев собой чашки с кипятком.

Я не успеваю опомниться. Чувствую спиной холод стен, а губами ловлю горячее дыхание. На этот раз поцелуй ощущается иначе. Словно прелюдия перед торнадо. Меня кружит в водовороте чувств, а внизу живота появляется желание, которое тут же закручивается в спираль, болезненным спазмом доставляет удовольствие и бурной волной поднимается выше. Я не могу вдохнуть, но и выдохнуть не получается. Зато стон, внезапно вырвавшись из моих уст доводит до состояния, когда мало одних губ и несмелых движений.

— Вероника. — Станислав Юрьевич отстраняется, но разве я могу его отпустить? Мне хочется большего. Не поцелуев, после которых тлеют угли, а его рук, сжимающих мою грудь, ладоней, скользящих по бедрам, прерывистого дыхания и будоражащего взгляда.

Он будто слышит мои мысли. Обнажает грудь и припадает к ней губами. Руки настойчиво приподнимают меня и, не в силах удержаться на носочках, я обхватываю его ногами, прижимаюсь к торсу, ощущая, как сильно он возбудился, как его желание обладать мной будит во мне незнакомое чувство. Оно намного ярче и сильнее того, что я испытывала, лаская себя. Как наркотик, от которого не случается передозов.

— Станислав Юрьевич…

— Тшш. — Вновь целует, затем обхватывает ладонями мое лицо и говорит: — Девочка моя, скажи правду. Обещаешь? —

Неопределенно киваю, согласная сейчас на все, лишь бы успокоить свое тело. — Ты ведь ещё ни с кем не спала? — Киваю и замечаю в его глазах вспыхнувший огонь. Что бы это могло значить, понять не успеваю. Он отстраняется, видимо, намереваясь, прекратить наше маленькое безумие. Однако я цепляюсь за одежду.

— Нет, пожалуйста, — умоляю и сама нахожу его губы.

— Ника.

— Разве это так важно? Она вам мешает? Тогда давайте избавимся…

— Девочка, так нельзя. Не разбрасывайся своей девственностью.

— Я не разбрасываюсь. Я… Я хочу… — перевожу дыхание, — Вас. Сейчас.

Без понятия, что я несу, но от собственных слов мое тело распаляется, низ живота загорается пламенем. Если он уйдет… Если только посмеет сейчас уйти!..

— Дурочка.

У меня сносит крышу от нового поцелуя. Футболка летит на пол и горячие ладони до боли сжимают мою грудь. Кажется, я должна воспротивиться, но колени дрожат, а мужчина устраивает невыносимую пытку.

— Я…

Пальцы нежно касаются там, где температура накалена до предела. От ловких движений меня щекотят молнии.

Закрываю глаза. Выдыхаю стон, больше похожий на нетерпеливое хныканье. Оно лучше всего отражает мое состояние.

— Нравится? — Хриплый голос Графа творит магию. Я зажмуриваюсь, наслаждаюсь ощущениями и дышу так, словно невидимые силы обхватили горло и не дают вдохнуть. — Какая же ты чувственная, Валевская…

Шнурок, завязанный в узел, ослабевает, и я чувствую его пальцы сквозь последнюю преграду — ткань моего белья.

— Нет..

— Тебе не нравится?

Не нравится?! Что? Он остановился? Нет! Кладу ладонь поверх его руки и начинаю злиться. Почему он такой медленный? Зачем тянуть? Я ведь хочу…

Тянется резинка белья, и я цепляюсь за плечи, ищу поцелуя, но Граф избегает его. Кусает мочку уха, оставляет влажные следы на шее, мнет грудь и не перестает ласкать. Боже! Я на грани безумия. Мне мало.

— Знала бы ты, как я хочу тебя, девочка.

Вновь этот хриплый шепот.

— Тогда..

— Не-е-ет, — хитро улыбается. — Не здесь.

Я негодую. Думаю возразить, но он медленно вводит в меня палец, и мысли выветриваются напрочь. Я дрожу в его объятиях от удовольствия, жмурю глаза и слышу собственный стон. Сладкая, тягучая, как мед, нега, растекается по телу.

— Вот так, моя девочка.

Поцелуй.

— Моя желанная.

Ещё один. Я слышу только его шепот и звуки: порочные и слишком громкие для маленькой кухни.

Обнимаю его. Прижимаюсь. Буквально висну на мужчине, но, кажется, он не против. Смотрю в его глаза и задыхаюсь от нежности, от смеси желания и восхищения. И это чувства моего куратора. Он счастлив? Почему он выглядит настолько довольным?