Моя жизнь хикикомори. Том 1: Весна в старшей школе Сейрин
Шрифт:
— Так почему всё-таки подстригся? — Мияко пританцовывала рядом, словно розововолосая эльфийка на прогулке. — Решил сменить амплуа злодея из якудза на прекрасного принца?
— Скорее уж на симпатичного второстепенного персонажа, — усмехнулся я. — Знаешь, из тех, кто появляется в паре серий и крадёт сердца фанаток, а потом исчезает.
— Ну-ну, — она игриво толкнула меня плечом. — А по-моему, тебе очень идёт. Прямо как будто занавес с картины сняли.
— Это намёк на то, что раньше я выглядел как натюрморт?
Мияко
— Скорее как неоконченный шедевр. А теперь… — она окинула меня оценивающим взглядом. — Теперь ты больше похож на себя настоящего.
Я споткнулся о собственные ноги:
— Это что сейчас было? Комплимент от самой Мияко?
— Не зазнавайся! — она показала язык и пробежала вперёд. — А то возьму свои слова обратно!
Я рванул за ней:
— Поздно! Я уже записал это историческое событие в свой дневник!
— У тебя и дневник есть?! — она обернулась на бегу. — Дай почитать!
— Размечталась! Там же все мои тёмные секреты!
Мы гонялись друг за другом как дети, пока не выдохлись окончательно. И глядя на её раскрасневшееся от смеха лицо, я вдруг почувствовал, как внутри разливается нечто тёплое. Настоящее.
— Слушай, Мияко, — я вдруг стал серьёзным. — В тот вечер…
— Что? — её глаза заблестели. — Уже жалеешь, что ушёл? — она лукаво улыбнулась. — Правильно, я же такая милашка!
И щёлкнула меня по носу.
Как она это делает? Заставляет моё сердце биться…
— Знаешь, — протянул я с притворной задумчивостью, — а ведь правда. Ты — милашка. Особенно когда так краснеешь — прямо как клубничное моти. Такое же сладкое и…
— Ах ты пошляк! — она шутливо стукнула меня по плечу. — А говорил тогда, что во всём виновато виски!
— Эй, может сейчас я просто пьян от твоей красоты? — я изобразил самый невинный взгляд, на какой только был способен.
— Бака! — она покраснела ещё сильнее, но в глазах плясали смешинки. — Так и знала, что под маской угрюмого хикки скрывается настоящий извращенец!
— Ну прости, — я «обречённо» развёл руками. — Сказывается влияние романтических комедий. Знала бы ты, сколько я их пересмотрел в своём добровольном заточении!
— О боже, — она закатила глаза. — И что мне с тобой делать?
— Может, — я подмигнул, — терпеть мои странные подкаты?
Мияко расхохоталась и потянула меня за рукав:
— Пойдём уже, горе-романтик. А то скоро стемнеет, и ты превратишься обратно в хикикомори!
Через десять минут мы остановились на перекрёстке. Закатное солнце окрашивало всё вокруг в розовый, делая волосы Мияко почти прозрачными. Прямо как в сценах аниме, где время замедляется, а на фоне играет какая-нибудь душещипательная мелодия. Лепестки сакуры кружились в воздухе, создавая совершенно нереальную атмосферу. Один упал Мияко на нос, и она смешно сморщилась.
— Спасибо, что проводил, — она улыбнулась, смахивая
— Как я мог поступить иначе? — я картинно приложил руку к сердцу. — Ведь ты словно звезда, освещающая мой тёмный путь…
Мы оба не выдержали и расхохотались.
— Боже, — простонала Мияко сквозь смех, — ты реально насмотрелся романтических комедий! Сейчас ещё начнёшь про судьбу и красную нить вещать!
— А что, — я ухмыльнулся, — разве не хочешь послушать мою лекцию о том, как наши души предначертаны друг другу?
Мы снова рассмеялись, но потом как-то резко затихли. Наши взгляды встретились, и что-то изменилось в воздухе. Что-то неуловимое, но очень важное. Мияко вдруг подскочила ко мне — легко, как фея. Её губы мягко коснулись моей щеки, и время действительно остановилось. На секунду. На одну драгоценную секунду.
А потом она прошептала мне на ухо:
— Вот и сказочке конец. Ты мог получить всё это, и меня, ещё в пятницу. Но сам отказался. Это месть, Казума. Теперь мы в расчёте. Прощай.
Она отстранилась, послала мне воздушный поцелуй и, развернувшись, пошла прочь с напускным торжеством.
Я стоял, замерев, чувствуя, как в остатки моего многострадального сердца впивается что-то острое. То ли нож. То ли её слова. То ли осознание упущенного шанса. Лепестки сакуры продолжали кружиться, словно насмехаясь над моим замешательством. Где-то вдалеке играла музыка из чьего-то окна — какая-то попсовая песенка про любовь и разбитые сердца.
— Вот же… — пробормотал я, глядя вслед её удаляющейся фигурке. — А ведь она права. Чёртова розововолосая фея только что преподала мне урок, достойный какой-нибудь романтической манги.
И почему-то от этой мысли на душе стало одновременно и больно, и истерично смешно.
Интерлюдия
Мияко шла, не оборачиваясь, чувствуя, как по щекам катятся горячие слёзы. Она знала — он всё ещё стоит там, на перекрёстке, наверное, с тем самым растерянным выражением лица, которое ей так полюбилось.
«Прости, Казума, — думала она, сжимая кулачки. — Мне пришлось это сделать. Хоть нам и было так хорошо сегодня. Хоть ты и заставлял моё сердце биться чаще каждой своей глупой шуткой…»
Она свернула за угол и наконец позволила себе остановиться. Прислонилась к стене, глядя в розовеющее небо сквозь пелену слёз. Как же хотелось сейчас быть просто легкомысленной девчонкой с розовыми волосами! Смеяться над его неуклюжими попытками флирта, дразнить его, наслаждаться каждым моментом этой неожиданной близости. Он так идеально подходил ей — своим острым умом, своей иронией.
Но она не могла. Не имела права.
— Только боль может вылечить боль, — прошептала Мияко, вытирая слёзы. — Как в искусстве бонсай — иногда нужно сделать точный, безжалостный срез, чтобы дерево начало расти в правильном направлении.