Моя жизнь и мои успехи

Дель Монако Марио

Бразильские гастроли прошли чрезвычайно приятно. В считанные дни я подготовил новый ре¬пертуар и спел ‘Трубадура”, “Мефистофеля” и “Гуарани”. В “Гуарани” я понравился настолько, что меня решили увековечить на большой фото¬графии, в костюме моего персонажа, одетым, а точнее, раздетым по-индейски, и поместить это изображение в музее Муниципального театра. Не¬прерывно кто-нибудь из прекрасного мира “або-ригенов” жаждал заполучить меня в гости. Однаж¬ды Габриэлла Безанцони, бывшая певица, кото¬рая вышла замуж за бразильского бизнесмена и теперь жила на вилле будто из “Тысячи и одной ночи”, пригласила всю труппу в необычный мест¬ный ресторан, где подавали куски жареного мя¬са колоссальных размеров. То количество мяса, которое лежало у меня на тарелке, можно было съесть в Италии

периода войны, пожалуй, месяца за два, Тяга к роскоши вообще отличала высшее общество Рио, в котором Габриэлла занимала вид¬ное место. Она владела фантастическими драго¬ценностями. Как-то Безанцони потеряла в театраль¬ной ложе бриллиант в двенадцать каратов, не выказав при этом ни малейшего беспокойства. Впрочем, все логично: она владела двумя самыми крупными в мире бриллиантами, а также множест¬вом изумрудов и рубинов, которые меняла каж¬дый вечер в зависимости от спектаклей и платьев.

В 1947 году я выступал и в других странах. В бельгийском городе Шарлеруа я пел для италь¬янских шахтеров. В Стокгольме я исполнял “Тос¬ку” и “Богему” при участии Тито Гобби и Мафальды Фаверо.

LA BOHEMA 1947-3 & 4 June Royal Opera House, Stockholm, with Favero, Gobbi, Serpo, cond. Grevillius

Из Милана в Стокгольм мы десять часов летели на оставшейся после войны “Дакоте”. Сверху был видент Мюнхен. Он все еще пред¬ставлял собой обширное нагромождение руин. В Швеции нас принял посол Белэрди-Риччи, милый и любезный человек, которого мне хочется помянуть здесь, так как несколько дней спустя он трагически погиб в своем собственном каби¬нете от руки безумца, зарезавшего его ножницами.

Театры уже оспаривали меня. Но я еще не вы¬ступал с Тоскамини, Возвратившись из Женевы, где пел в “Бале-маскараде”, я повстречался в кафе “Биффи-Скала” с маэстро Вотто, и тот со¬общил, что намерен предложить мою кандида¬туру Тосканини для участия в концерте, посвя¬щенном открытию только что восстановленного театра “Ла Скала”. Вотто, первый ассистент Тос¬канини, объяснил, что без прослушивания не обойтись. Но я не согласился, будучи убежден, что Тосканини-тяжелый и неприятный чело¬век, как гласила легенда. Я не хотел рисковать карьерой, имевшей столь блистательное нача¬ло. Моему большому поклоннику Вотто так и не удалось меня уговорить.

Кафе “Биффи-Скала” на рубеже 1940-х и 1950-х годов заслуживает особого упоминания. Здесь собирались музыканты и литераторы. Среди завсегдатаев кафе были и двое будущих лауреатов Нобелевской премии по литературе, Монтэле и Квазимодо. Монтале работал тогда в газете “Коррьере делла сера” и в “Биффи-Скала” реализовал свою любовь к музыке (у него был бас, и, кстати, совсем недурной для любителя).

Впервые я вышел на сцену театра “Ла Скала” в январе 1949 года. Исполнялась “Манон Леско” под руководством Вотто. Спустя несколько ме¬сяцев маэстро Де Сабата пригласил меня спеть в оперном спектакле “Андре Шенье” памяти Джордано.

ANDREA CHENIER – La Scala - 1949 – 06.03.1949 – with Tebaldi, Silveri, Barbieri – Victor De Sabata

Вместе со мной выступала Рената Тебальди, ставшая звездой “Ла Скала” после уча¬стия вместе с Тосканини в концерте на повтор¬ном открытии театра. Рената была родом из Пе-заро и еще в юности переселилась в Парму. Однако именно в Пезаро она начала заниматься у Кармен Мелис. Я уже тогда встречался с ней в доме ее двоюродного брата Ренато Альбертини, пытав¬шегося без особого успеха пробить себе дорогу на римской киностудии. Это было во время войны. Ренато Альбертини попросил меня выне¬сти суждение о голосе кузины, и я аккомпаниро¬вал Ренате на фортепиано, когда она пела “Причитание” из “Мефистофеля”, а также “lo son I’umile ancella” из “Адриенны Лекуврер”.

Тебальди было тогда лет двадцать, но ее го¬лос уже обладал неповторимой чистотой и блес¬ком. Разве что не был еще достаточно оформлен в верхних нотах - в чистом “си” и “до”. Я, пом¬нится, похвалил ее и посоветовал добиться полной равноценности звучания по всей гамме. Мне тогда подумалось, что ее голос вполне может сделаться

уникальным в оперном мире. И я не ошибся. Перед нашей встречай на сцене “Ла Скала” мы несколько раз виделись с Ренатой в Пезаро. Как-то вечером у нее дома мы пели дуэт из тре¬тьего акта “Аиды”. На ее родственников этот импровизированный концерт произвел боль¬шое впечатление. Я уже был профессиональным певцом, хотя и местного масштаба, Зато несколь¬ко лет спустя Рената стала настоящей звездой. Ее успеху было положено начало именно в Пар¬ме оперой “Друг Фриц”.

Итак, я спел “Аиду”. Я вышел на под¬мостки театра “Ла Скала”. Но впереди была но¬вая цель: “Отелло”. Вначале я разучивал партию из любопытства, затем день ото дня все более тщательно и углубленно. Я раздобыл все грампластинки моих предшественников. Хотелось раскрыть тайну этой фантастической и убийствен¬но трудной оперы, найти новую, иную, не испро¬бованную дотоле интерпретацию. Удастся ли? Вокруг этого вопроса вращались все мои надеж¬ды начала 1950 года. Было известно, что “Отелло” представляет собой настоящий камень преткно¬вения для многих теноров. Даже великие Карузо и Джильи старательно избегали этой оперы на протяжении всей своей карьеры. Мне же она виде¬лась небывалым трамплином для взлета. Глав¬ной проблемой было поверить в себя и дождаться случая. И случай представился в тот же год, ког¬да дирекция театра “Колон” в Буэнос-Айресе, где я уже выступал в 1949 году,

AIDA - 27.05 05.06 - 1949

Callas Maria,Barbieri Fedora, Damiani Victor - Tulio Serafin

TURANDOT - 20,29.05 11,22.06 - 1949

Callas Maria, Arizmendi Helena, Zanin Juan (Rossi Lemeni Nicolas)- Tulio Serafin

LA FORZA DEL DESTINO - 3,8,18,26,30.06 - 1949

Rigal Delia (Bandin Sofia,Rinaldi Mafalda), Guichandut Carlos, Barbieri Fedora (Bartoletti Luisa) - Tulio Serafin

обратилась ко мне с просьбой о том. чтобы наряду с “Тоской”, ‘Травиатой” и “Трубадуром” я спел и “Отелло”. Почти не раздумывая, чуть ли не инстинктивно, я согласился.

TOSCA - 16,21,24.06 - 1950

Barbato Elisabetta, Mascherini Enzo - Antonio Votto

IL TROVATORE - 6,12,15. 07 - 1950

Mascherini Enzo, Barbato Elisabetta,Carla Bruna - Antonio Votto

OTELLO - 21,26,30.07 3.08 - 1950

Rigal Delia, Guichandut Carlos, Valori Eugenio - Antonio Votto

Буэнос-Айрес принял меня так, словно я был его гражданином, возвратившимся на ро-дину. Здесь тоже следовали один за другим при¬емы, приглашения, “асадо” в богатых загород¬ных домах фермеров. В ту пору Аргентина была богатой страной, еще не затронутой социальными и экономическими проблемами, разросшимися в последние годы. Но публика в Буэнос-Айресе отличалась повышенной требовательностью, что напоминало Парму. Зрители требовали “matlz” - особых оттенков исполнения, индивидуально¬сти - и не попадались на мелкие уловки. Имен¬но перед этой публикой оперных гурманов я рискнул выступить с наиболее сложной оперой из всего тенорового репертуара.

Вечером накануне дебюта меня настиг кризис неверия в себя. В гостинице вместе со мной была Рина. И тем не менее убежденность в том, что я не сумею достойно провести эту чудовищно труд¬ную партию, столь глубоко укоренилась во мне, что даже ей не удалось перебороть мое упадни¬ческое настроение. Жена уговаривала меня хоть немного побеседовать с Вотто, но я отказался и попросил ее отправиться к маэстро и сообщить, что я к выступлению не готов и пусть срочно вы¬зовут другого тенора, который находился в Монтевидео, на противоположном берегу залива Ла-Плата. Спокойствие Вотто при полной под¬держке Рины спасли ситуацию. Дирижер понял, что у меня временно сдали нервы, и потому занял жесткую позицию. “Скажите ему, чтобы ложил¬ся спать и не капризничал, — заявил он Рине, ко¬торая, естественно, была счастлива услышать подобные слова.
– Я буду дирижировать “Отелло”, он его споет, и кончится все грандиозным триумфом”.