Моя жизнь. Детство. Петро-Славянка
Шрифт:
Как-то в школьных мастерских чуть палец на фрезерном станочке себе не отпилил. Случайно рукой фрезу задел, буквально мгновение и все! Смотрю, весь палец расколошмачен, а кровь не идет, — видно я еще в шоке. Бегу к учителю труда Александру Александровичу и с улыбочкой так говорю: "А я себе палец отпилил!" Он отмахивается, мол, хватит шутить. Тогда я ему свой пальчик под нос сунул, у него глаза вылезли из орбит, он меня скорее в охапку и в мед. кабинет школьный. Там мне все промыли, завязали и, все в общем обошлось. Ну что за пацан, и без травм!
Да, еще вот вспомнил. Мне же еще в детском саду какая-то девчонка чуть глаз не выбила, — воткнула острый карандаш, мне возле самого носа в кожу, но мой глазик, слава богу, не задела. Повезло!
13
Как-то
Стал я ему из школьной столовой и у нас из кухни само собой, каждый день поесть носить, — каждый лишний кусочек, — другу! Где-то, через три-четыре дня, моя бабушка видно заметила, что я в сарай зачастил и что мясные продукты начали убывать слишком быстро. Пошла она в сарай, открыла дверь в бывший курятник (он у нас тогда пустой стоял), и вдруг видит, что на нее из темного угла смотрит собака-баскервилей, в половину ее роста!
Это бабушка уже потом нам с мамой рассказывала, а тогда она скорее выскочила, дверь захлопнула и меня стала со школы ждать за разъяснениями.
Ну что там дальше было, не очень помню, но на несколько дней я все же, уговорил песика у нас оставить. А вскоре бабушка, пока я был в школе, быстренько отдала его какому-то своему знакомому, жившему в самом конце Лесного проспекта.
Я прихожу из школы, бегу как всегда с пирожком в кармане в сарай — собаки нет! Я чуть не в слезы. Спрашиваю бабушку, где он? Она объясняет, что ее знакомому, ну очень-очень нужна именно такая псина, чтобы дом охраняла, ну она его и отдала.
Я, недолго думая, разозлившись на бабку и на этого ее знакомого, иду искать своего любимого пса. Обхожу все дома в конце улицы, кричу его по имени, — я ему за эти дни уже и имя дал "Рекс" в честь другого песика, который у меня в детстве был. И вот из-за одного забора вдруг слышу знакомый лай. Узнал меня песик по голосу и что интересно, я его тоже по голосу узнал!
Я перелезаю через забор, отцепляю своего любимого Рекса с чужой цепи и веду его назад к себе домой. А хозяин, увидев в окно такую неслыханную наглость, вскоре вслед за мной побежал. К нам домой пришел и к бабушке моей жаловаться.
Потом, помнится, весь вечер были слезы, само собой мои, долгие уговоры. Уговорили меня в итоге отдать собаку этому мужику, а мне он пообещал, что я в любое время смогу ходить его навещать. На том и порешили. До самого переезда в Колпино я время от времени заходил проведать Рекса, и он меня всегда встречал радостным визгом и вилянием хвоста. Вроде знали друг друга всего ничего, а вот прикипели друг к другу. Вот такая вот история.
14
В нашем классе, училась отличница, Таня Потапова, такая полноватая, но довольно миленькая девочка. Жила она не очень далеко от моего дома, на улице Маяковского и частенько, когда я ходил в школу «через стадион», что на улице Льва Толстого, я за ней заходил, — благо по пути, впрочем, я на нее особого внимания не обращал, нормальная девчонка, и списать домашние задания всегда давала.
Но вот, вскоре они переезжать собрались куда-то. И тут, как-то, сразу после их отъезда, мама мне рассказала, что она встретила случайно Таненого отца, и он рассказал, что дочка перед отъездом, вся в с слезах и расстроенных чувствах призналась ему, что я ей оказывается очень, очень нравлюсь, аж с первого класса, но не обращаю на нее никакого внимания...
А я и не
Наступила осень, прошли осенние каникулы. Вначале зимы уехали куда-то наши девчонки-квартирантки. Не смогли наверно с моей бабушкой договориться о оплате за жилье. Перед отъездом, мне на память, они подарили натуральный парик, темно-каштанового цвета с модной тогда стрижкой «карре» и модные зеркальные очки. И в этом «прикиде» я в школу на следующий день пришел. Одноклассники меня не узнали, а вот учителя как-то сразу узнали и отобрали парик и очки, вернув их через пару дней только моей маме.
На смену студенткам, буквально через месяц, к нам приехала какая-то семейная пара и тоже стала снимать у нас комнату, но с ними мне было уже как-то не интересно и к ним в гости, я не заходил. Вот так этот год и закончился.
1977 год
1977 год
События в стране
1
В 1975 году на юниорском хоккейном матче ЦСКА — Канада канадские фанаты бросили в толпу советских болельщиков несколько пачек жевательной резинки. Началась бешеная давка, в которой погибли 20 человек! Трудно представить, что при этом испытывали канадцы, но руководство страны почти сразу приняло судьбоносное для тысяч советских детей решение: жвачке — быть!
Сказали: быть, и она стала. Первую жевательную резинку СССР, в 1977 году выпустила фабрика «Ереванские сладости». Через год советская жвачка пошла на экспорт — такую изготавливали на эстонской фабрике «Калев». Продавалась в Ленинграде эта жвачка в единственном магазине кондитерских изделий «Мечта», на Невском проспекте. Мы, мальчишки 70-х, только узнав об этом стали чуть ли не каждые выходные ездить туда, отстаивая огромные очереди. Очереди в магазине были в основном за эксклюзивными тортами, типа «Мишка на севере» и пирожными, продававшимися в этом магазине. Но без очереди жвачку не отпускали, — приходилось по нескольку часов отстаивать в духоте и жаре магазина, чтобы получить заветные несколько десятков «ирисок» (выпускалась жевачка «Kalev» в форме конфет-ирисок). Вскоре начала появляться и советская резина в пластинках. Пачка советской жвачки из пяти пластин невыясненного цвета и состава стоила 50 копеек. Выпускали апельсиновую, клубничную, мятную и кофейную. Первые две шли на ура. Мятную резинку еще можно было пережить, но кофейная своим вкусом могла свести с ума любого — по этой причине лежала на прилавках магазинов всегда.
Однако запретный вкус фирменной жвачки уже просочился в детские мечты. Даже те, кто никогда не держал во рту вражеского «бабл-гама», знали, как клятву юного пионера, что иностранная жвачка бывает разных цветов, что из нее можно до одури надувать пузыри, и главное — под оберткой таится вкладыш!
В конце 70-х жвачный вкладыш стал бесценной детской валютой. Саму же жвачку жевали неделями, бережно храня давно безвкусный комочек где-нибудь на полке среди других сокровищ. Для получения заветного «вражьего» прямоугольничка было два пути. Первый годился для тех, у кого родственники имели возможность «мотаться по загранкам». Второй, немыслимо авантюрный, по меркам того времени, — вычислить иностранца и на безумной смеси языков и жестов выпросить или обменять на что-либо заветный «бабл-гам». Добродушные иностранцы никогда не скупились, и очень скоро в пословицы и поговорки советского народа вошла еще одна: «Мир, дружба, жвачка».