Моя жизнь
Шрифт:
Роберто хотел взять детей на Сицилию, пока там шли съемки. Но я возражала: «Поездка на Сицилию под предлогом того, что дети увидят охоту на меч-рыбу, — это просто еще одна попытка держать их в Италии вдали от меня и не пускать со мной в Швецию. Кроме того, я уже говорила тебе, что дети делают слишком многое из того, чего делать не должны, — они живут, как взрослые. Они не просто катаются то в Швецию, то в Рим на каникулы — все это для них достаточно утомительно. Новые впечатления, новые люди, которые их постоянно окружают. Дети находятся с тобой до поздней ночи, совершенно измученные, торчат с тобой в ресторанах, смотрят фильмы,
В следующий раз попрошу тебя захватить в Париж паспорта девочек. После окончания занятий девочки останутся на какое-то время в деревне. Я почти не видела их в эту зиму. Затем мы поедем в Швецию, а ты сможешь быть с ними в «Санта Маринелле» числа с 20 июля».
Мне еще раз пришлось навестить итальянский суд. Роберто взял детей на Сицилию и находился там с ними три месяца, а я пыталась вернуть их.
— Конечно, вы можете забрать детей во Францию, — сказал судья.
Когда мы вышли из суда, Роберто выглядел довольно мрачно.
— Но не может же все время получаться по-твоему, — утешала его я. — У тебя нет разрешения об опеке. Оно есть у меня. До тех пор пока у тебя его не будет, я буду настаивать, чтобы дети находились у меня. Они и так слишком долго были с тобой.
— Хорошо, — сказал он. — Забирай детей.
Я упаковалась и спросила:
— Где паспорта?
— А! — махнул он рукой. — Судья ничего не говорил о паспортах.
— Ты хочешь сказать, что не собираешься отдавать мне паспорта?
— Да. В решении суда о паспортах нет ни слова. Ты сама его читала.
К счастью, у меня был друг в шведском посольстве.
— Я могу обеспечить детей шведскими паспортами, поскольку у них мать — шведка?
— Им разрешено иметь два паспорта: один — шведский, другой — итальянский, — сказал он.
Он отпер свой кабинет, хотя было довольно поздно, нас сфотографировали и приклеили фотографии на паспорта. На следующее утро у меня было три шведских паспорта. Мы выехали в аэропорт. Но ведь у моего милого Роберто повсюду имелись глаза и уши. Один из его приятелей заметил, как я проходила таможню. Он тут же позвонил Роберто и доложил:
— Ингрид в аэропорту, с нею дети и паспорта!
— Не может быть, — сказал Роберто. — Паспортов у нее нет. Они у меня.
— Роберто, у нее три новых шведских паспорта. Они уезжают.
Роберто чуть не сошел с ума. Он тут же позвонил в полицию. Около самолета пронзительно взвыли сирены полицейских машин, на их крышах бешено крутились сигнальные лампы. Итальянцам дай только повод для спектакля, и они ухватятся за него обеими руками.
— Вы не можете снять нас с самолета, — сказала я. — Наши паспорта в порядке. Вот они. Я их мать. У меня есть официальное разрешение об опеке. Они провели в Италии три месяца. Мы уезжаем. Пока.
— Извините, пожалуйста, — проговорил полицейский. — Но мы выполняли свой долг.
— Считайте, что вы его выполнили. До свидания.
Впоследствии
Для него это была не просто привычная борьба. Речь шла о его детях, которых насильно забирают из его любимой страны и везут под крыло к какому-то шведу, «как бишь его звать», за которым я была замужем.
Ларс встречал нас в парижском аэропорту на тот случай, если Роберто попросит кого-нибудь из своих знакомых в Париже отнять у меня детей, как только они выйдут из самолета. Имея дело с Роберто, никогда не знаешь, что от него можно ожидать.
На рождество я решила совершить кражу на свой манер. Ларс открывал сезон мюзиклом «Моя прекрасная леди» в Норвегии, Роберто находился где-то за границей.
Елена жила с детьми в Париже, и я знала, что она даст мне настоящий бой, если вдруг узнает, что мы с Ларсом забираем детей в Скандинавию без разрешения их отца. Спрашивать же разрешения у Роберто было бессмысленно. Я приходила в парижскую квартиру и, пока Елена не видела, прятала в сумку то свитер, то, в следующий раз, пару туфель, а потом и еще один свитер. И так понемногу я собрала небольшой гардероб для троих детей. Затем я оставила Елене письмо, которое она должна была прочитать уже после того, как я возьму детей из школы и увезу их с собой. В письме я объяснила ей свой поступок и вложила в конверт билет до Рима и тридцать тысяч франков на ее отпуск.
Дети были счастливы, что едут в Норвегию. Такое путешествие! В общем, успех был грандиозный, пока вдруг на Новый год мне все это не представилось в ином свете.
Я как раз прочитала статью об Эдуардо де Филиппо, итальянском актере и драматурге, которого мы хорошо знали. У него был ребенок, которого он обожал, совершенно здоровый и абсолютно нормальный. Во время каникул ребенок вдруг внезапно — совершенно внезапно — заболел и через сутки скончался. Бедный Эдуардо был безутешен.
«А вдруг это случится с одним из нашей троицы?» — задумалась я. Роберто уже лишился своего первого сына — тот умер от перитонита, когда находился с бабушкой в Испании.
Итак, наступал Новый год, а в Новый год я всегда становлюсь безумно сентиментальной. Этот праздник очень много значит для меня. Уходит еще один год, а что я совершила? Кому принесла счастье? Что сделала плохого? Стану ли в следующем году лучше, добрее? Колокольный перезвон разносит по всей стране пожелания мира и добра. А я продолжаю бороться за троих детей, как когда-то боролась за Пиа.
Кончились все мои размышления тем, что я позвонила Роберто, сказала ему, что мы все вместе и у нас все в порядке. Он ужасно разозлился.
я допытывалась у него, в чем же моя вина. Я никогда не оставляла своих детей, а теперь мы разрываем их на части. Кому-то надо уступить, чтобы дать им возможность жить спокойно.
...Я еще раз позвонила Роберто:
— Я согласна. Забирай детей. Я сдаюсь. Можешь взять их с собой в Италию. Я привезу их сейчас же.
И привезла.
Потом пошла к судье и сказала:
— Благодарю вас. Но я не буду ждать вашего решения.
Тот удивился:
— Но вы же выиграете! Мы располагаем всеми сведениями о Роберто Росселлини. Недостаточно того, что он отец, что он итальянец, что у него много родных, которые ухаживают за детьми. Итальянский суд не будет оспаривать решение французского суда. Вы выиграете и получите право неограниченной опеки.