Моя жизнь
Шрифт:
Все получилось совсем не так, как я хотела. Я встретила его в аэропорту, привезла в отель. Его не обрадовала перспектива жить так высоко, среди облаков, и смотреть оттуда вниз. «Как грязно всюду в Нью-Йорке, как грязно» — первое, что сказал он. Ну конечно, в Нью-Йорке довольно грязно. Потом он ходил в носках по номеру и брюзжал: «Ну вот, из-за грязных ковров и носки у меня стали грязные». Я пыталась гнуть свою линию: «Посмотри в окно. Посмотри на этот дивный город. Разве это не самое волнующее зрелище в мире?» Но Петер остался совершенно равнодушен ко всему этому и вскоре вернулся в Швецию, чтобы закончить свои дела перед окончательным переездом в Америку. Так что успеха мое мероприятие не имело.
Она писала Рут из Уинмилл-Коттедж, Амагансетта, 20
«Чувствую себя очень одинокой с тех пор, как уехал Петер. Лонг-Айлетд надоел мне бесконечно. Решила уехать в Нью-Йорк на следующей же неделе. Если 15 сентября не буду занята в спектакле, то приеду сразу к тебе. Все еще веду переговоры. Дан О’Нил, представитель Дэвида Селзника в Нью-Йорке, говорит, что скоро мне предстоят съемки, но я этому больше не верю. Не хочу снова разочаровываться. Между прочим, ты нигде не читала в газетах, что я не снимаюсь потому, что у меня кровная вражда с Дэвидом Селзником? Поэтому-де он и отдал «Жанну д’Арк» Джоан Фонтейн. Сейчас я все принимаю близко к сердцу, и, как ты понимаешь, эта маленькая новость не подняла мое настроение. Насколько я знаю, все это выдумки, но в принципе нам мало что известно».
2 сентября из отеля «Волней» в Нью-Йорке:
«Слава богу, мы наконец вернулись, проведя все лето на чемоданах. Я была просто счастлива разложить свои вещи на чистых полках. Хочу попробовать найти школу для занятий английским и приняться за гимнастику, чтобы сбросить фунтов пять лишнего веса, которые я набрала с отчаяния. (Поправляюсь оттого, что временами себя очень жалко и тогда наедаюсь мороженого.) Но скоро опять стану красивой и буду в состоянии общаться с людьми.
Кей говорит, что Дэвид долго не будет снимать «Жанну». Он отверг все ее предложения. Господи, если бы я могла играть Жанну вместо этого гнусного безделья и поедания мороженого. Не думай, что я умираю от желания снова появиться на сцене. С большим бы удовольствием я снялась в фильме. Я из тех актрис, кто действительно считает, что кино —чудо (к деньгам это не имеет никакого отношения). Хорошая роль в фильме — вот что мне нужно. Работу, ради бога, работу!»
Я уехала в Голливуд с Пиа, поскольку шведская няня решила вернуться в Швецию. Как только я туда прибыла, то сразу же поняла, что Дэвид и студия полностью изменили свое мнение о Жанне д’Арк: «В сюжете нет никакой любовной линии; англичане и французы сейчас союзники и вместе воюют против нацистов, так что для них это будет плохой пропагандой. И вообще это скучно». Но, раз уж я появилась в Голливуде, Дэвиду пришлось что-то для меня сделать, чтобы я не оккупировала его апартаменты. Поэтому он одолжил меня студии «Коламбиа пикчерс», где режиссер Грегори Ратоф экранизировал роман «Наследство». В кино его называли «У Адама было четыре сына». Я играю гувернантку, которая приезжает воспитывать юных сыновей Уорнера Бакстера. Его жена умирает, сам он разоряется во время кризиса 1907 года, и меня отсылают обратно во Францию. Через десять лет после первой мировой войны его дела вновь поправляются, он посылает за мной, сыновья возвращаются с войны. Адам наконец понимает, что влюблен в меня, и все благополучно заканчивается.
В своей «Книге» я записала:
«Октябрь—декабрь 1940 года. На этот раз мои зубы вонзились в не очень аппетитное яблоко. Пришлось все время исправлять текст, никто понятия не имел, как закончить фильм. Но огромную помощь оказала Рут Роберто. Много внимания уделял мне сумасшедший Грегори Ратоф, так что все вместе взятое оставило приятные впечатления».
Фильм был не очень хорош. Но до тех пор, пока в роли есть смысл, характер, наделенный человеческими чертами, я пытаюсь быть естественной, так как не могу изображать людские характеры. А если в изображаемом персонаже ничего нет, то никакими средствами не заставишь зрителей поверить в его жизненность.
Критике понравилась ее работа в этой роли.
«В нее как-то веришь», — писала Мэри Эллен Лиэри из «Сан-Франциско ньюс».
«Актрису, сумевшую сыграть такое барахло, —
Кое-что из сделанного чрезвычайно понравилось и Ингрид. Просмотрев отснятые куски, она сказала: «Замечательно. Наконец я сама понимала, что говорю».
Она закончила съемки в фильме «У Адама было четыре сына» в три часа утра, а через семь часов приступила к «Лихорадке в раю» с Робертом Монтгомери и Джорджем Сандерсом. Дэвид Селзник прекрасно понимал: если он хочет доставить радость этой даме, то должен предоставить ей работу. И он одолжил ее в «Метро-Голдвин-Майер».
Но он нашел ей не только работу, он нашел для нее и новые хлопоты.
в первый же день Роберт Монтгомери зашел ко мне в уборную. Я знала, что к тому времени он приобрел статус звезды в студии «МГМ», снявшись в фильме «Ночь должна наступить». Он сыграл психопата и имел огромный успех. Думаю, что «МГМ» пробовала повторить удачу, давая ему похожую роль. Но у Боба были идеи другого плана. Очень мило он заявил, что играть не будет. Я не поняла, что он имеет в виду. Как может актер не играть»?
— Мне очень жаль проделывать все это с тобой, но я намерен только проговаривать текст. Никакой игры.
— Но как же все это будет выглядеть?
— Не знаю, как все это будет выглядеть. Мне все равно. Я не хочу делать то, что они говорят. Я слушаю их и не обращаю на эти слова никакого внимания, только говорю: бла-бла-бла, и все. Играть не буду.
Потом он все мне объяснил. У него был семилетний контракт с «Метро-Голдвин-Майер», такой же, как у большинства актеров в те дни; ему платили каждый месяц, но количество и характер фильмов определяла «МГМ». Роберт стал очень популярен как первоклассный комедийный актер. Его имя пользовалось большим спросом, поэтому стоило ему закончить один фильм, как его тут же переводили в другой. Это была конвейерная система, и он был крайне измучен. Он умолял руководителей студии: «Я смертельно устал, я не могу переходить из одного фильма в другой. Я хочу побыть с семьей, уехать куда-нибудь на месяц». «Ничего не можем сделать», — отвечали ему. Так он оказался в фильме «Лихорадка в раю». «Если я откажусь, они оставят меня без гроша. А у меня жена, дети, большой дом, бассейн. Мне нужны деньги. Но когда-нибудь я не вынесу и выскажу им все».
Предупреждение, которым он меня огорошил, Роберт повторил и Джорджу Сандерсу, тот кивал головой и слушал его с мудрым видом. Хотя думаю, что понимал он не больше моего. Но вот начались съемки, и мы сразу все поняли. Режиссер начинал объяснять, что он хочет от Роберта; тот смотрел в потолок, будто не слышал ни слова. Режиссер спрашивал: «Ну, теперь, Боб, вам понятно, о чем я говорю?» Боб утвердительно кивал головой. «Значит, мы можем снимать эту сцену?» — «Конечно». И раздавалось монотонное «бла-бла-бла» — без эмоций, без выражения.
Первый режиссер продержался две недели. Затем прибыл второй, но Роберт продолжал свое, ни на секунду не меняя выражения лица. Второй тоже скоро исчез, и тогда-то на сцене появился мистер В. С. Ван-Дайк II.
В. С. (Вуди) Ван-Дайк II был голливудским ветераном, знающим режиссерское ремесло как свои пять пальцев. Когда седеющий, коротко стриженный, одетый в бриджи Ван-Дайк появился на съемочной площадке «МГМ», ему, по мнению Ингрид, недоставало только хлыста и револьвера.
я поняла, что все считают Ван-Дайка тяжелым человеком. У него были повадки настоящего военного: всюду слышался его громкий начальственный голос, ходил он в сапогах, бриджах. С ним было очень трудно, и он мне ужасно не нравился. Для Боба все это не имело никакого значения, он продолжал свое «бла-бла-бла». Я же выкладывалась как могла. Боб должен был играть прячущегося маньяка, сбежавшего из французского сумасшедшего дома. Для него это было раз плюнуть». Джорджу Сандерсу ситуация безумно надоела, поэтому большую часть времени он спал. Зевая, он выходил из своей уборной, быстро что-то проговаривал и опять отправлялся спать. Его абсолютно ничто не волновало. Подумаешь, еще один слабый фильм.