Моя жизнь
Шрифт:
великолепным еще и потому, что я не бывал в таких крупных ресторанах с тех
пор, как уехал из отеля "Виктория". Жизнь в этом отеле мало чему меня
научила. Мой друг пригласил меня в ресторан в расчете на то, что я из
скромности не буду задавать вопросов. Мы уселись за стол, в центре
многочисленной компании, друг против друга. На первое подали суп. Я не знал, из чего он приготовлен, но не решался спросить об этом своего друга. Поэтому
я подозвал официанта;
После длительного колебания я сказал ему, что хотел узнать, мясной это суп
или вегетарианский.
– Ты ведешь себя бестактно в приличном обществе, - гневно воскликнул он.
–
Если ты не умеешь вести себя, тебе лучше уйти. Пообедай в другом ресторане и
жди меня на улице.
Это обрадовало меня. И я ушел. Поблизости находился вегетарианский ресторан, который, однако, был закрыт, и я остался голодным. Мы пошли в театр. Друг никогда больше не
упоминал об этом инциденте. Я, разумеется,тоже молчал.
Это была наша последняя дружеская стычка. Она нисколько не повлияла на
наши отношения. Я понимал, что все его поступки продиктованы любовью ко мне, и ценил это. Мое уважение к нему росло, несмотря на различие в образе мыслей
поступках.
Я решил успокоить его и заверить, что больше не буду бестактным, что
попытаюсь вести себя безукоризненно и придать своему вегетарианству такую
форму, которая не мешала бы мне находиться в приличном обществе. Ради этого
я взял на себя непосильную задачу - стать английским джентльменом.
Я решил, что костюмы, сшитые в Бомбее, не годятся для английского
общества, и приобрел новые в магазине армии и флота. Я купил также цилиндр
за 19 шиллингов - цена по тому времени довольно высокая. Не
удовольствовавшись этим, я истратил 10 фунтов стерлингов на вечерний костюм
в магазине на Бонд Стрит-центре лондонских мод. Кроме того, я заставил
своего доброго и благородного брата выслать мне двойную золотую цепочку для
часов. Носить готовые галстуки считалось неприличным, и я научился искусству
завязывать их. В Индии зеркало было предметом роскоши. Мне разрешали
пользоваться им лишь в те дни, когда наш семейный парикмахер брил меня.
Здесь же я ежедневно проводил по десять минут перед огромным зеркалом, завязывая галстук и приводя в порядок прическу. Волосы у меня были жесткие, и я подолгу приглаживал их щеткой. Каждый день перед зеркалом я снимал и
надевал шляпу, а другой рукой автоматически приглаживал волосы. Я усвоил и
другие жесты, принятые в приличном обществе.
Но поскольку и этого было недостаточно, чтобы стать английским
джентльменом, я принял
Французский язык был не только языком соседней Франции, но и языком
континента, о путешествии по которому я страстно мечтал. Я решил поступить в
танцевальный класс и уплатил за курс три фунта стерлингов. Мне должны были
преподать шесть уроков в течение трех недель. Но ритмические движения были
для меня чем-то совершенно непостижимым. Я не мог следить за музыкой и
сбивался с такта. Что же было делать? В одной сказке говорится, что
отшельник взял кошку, чтобы ловить крыс, потом корову, чтобы поить кошку
молоком, потом человека, чтобы ухаживать за коровой, и т. д. Мое честолюбие
вело меня приблизительно по тому же пути. Чтобы приучить свое ухо к западной
музыке, я стал учиться играть на скрипке. Я истратил три фунта на скрипку и
несколько большую сумму уплатил за уроки. Затем я нанял учителя красноречия
и заплатил ему вперед гинею. Он рекомендовал мне учебник красноречия Белла.
Я его купил и начал с речи Питта.
Но Белл (*) прозвучал, как звонок будильника, и я проснулся.
(* По-английски "bell" - звонок. *)
Ведь не собираюсь же я оставаться в Англии на всю жизнь?
– сказал я себе.
Для чего мне тогда обучаться красноречию? И каким образом танцы сделают меня
джентльменом? А играть на скрипке я могу научиться и в Индии. Я студент и
должен заниматься своей наукой. Мне нужно готовиться к вступлению в
корпорацию юристов. Если я уже стал джентльменом, - хорошо, если нет, -
нужно отказаться от этого намерения.
Такие и подобные мысли овладели мной, и я выразил их в письме, адресованном учителю красноречия, прося его также избавить меня в дальнейшем
от уроков. Я взял всего два - три урока. Такое же письмо я послал учителю
танцев, а к преподавательнице игры на скрипке отправился сам и попросил ее
продать мою скрипку за любую цену. Преподавательница относилась ко мне
хорошо, и я рассказал ей, как понял, что пошел по неверному пути. Она
поддержала меня.
Мое ослепление длилось около трех месяцев. Педантичность в отношении
одежды сохранялась в течение многих лет. Но отныне я стал студентом.
XVI. ПЕРЕМЕНЫ
Я не хотел бы, чтобы создалось впечатление, будто мое увлечение танцами и
тому подобными вещами было своего рода потворством своим желаниям. Даже
тогда, в период увлечений, у меня было достаточно здравого смысла и до