Мозг ценою в миллиард
Шрифт:
Поцеловав Сигне, я поспешил в аэропорт. В Лондоне сообщил обо всем мистеру Долишу, который был необыкновенно любезен, не делал никаких замечаний и только настаивал, чтобы я неукоснительно выполнял все указания Электронного Мозга.
И вот, лелея свою бедную распухшую руку, я уже входил в камеру хранения американского аэропорта и на память набирал шифр на дверце сейфа. Я извлек из него пластмассовую коробочку с надписью «Мелкая монета» и толстую пачку политической литературы в неподписанном конверте.
Одна из брошюр утверждала, что восемьдесят процентов всех американских психиатров — русские агенты, получившие образование
— Никаких инструкций, — холодно ответил металлический голос. — Позвоните завтра в это же время. С литературой ознакомились? Ответьте, потом опустите трубку.
— Все прочитал, — отчеканил я и повесил трубку. Хорошо было Долишу требовать, чтобы я подчинялся указаниям Электронного Мозга. Ему-то не надо было им подчиняться.
Я забросил вещи в потрепанное такси.
— Вашингтон-сквер, — попросил я водителя.
— Через мост или туннелем? — спросил шофер. — Я всегда уточняю это у клиентов. Так что — мост или туннель?
— Мост, — выбрал я. — Хочу сверху посмотреть на Ист-ривер.
— Будьте уверены! — сказал шофер. — Но смотрите, это стоит шесть долларов.
— Нельзя ли по дороге заскочить к врачу? — спросил я. — Кажется, у меня сломан палец.
— Вы британец, приятель, верно? Так послушайте, что я скажу. В этом городе можно купить за гроши все, кроме полного молчания. Понимаете, что я имею в виду? Полное молчание.
— Я понимаю, что вы имеете в виду, — отозвался я. — Полное молчание.
Так я пополнил список действующих лиц третьеразрядного фильма ужасов, который зовется Манхэттен. Здесь всегда царит ночь, доказательством чего служат постоянно зажженные уличные фонари. Я предпочитаю приезжать в Нью-Йорк именно ночью, когда можно постепенно погружаться в него, как в ванну с горячей водой. Проржавевшее такси грохотало по позвоночнику города, а шофер рассказывал мне, что там творилось с Кубой. Мы ехали мимо спящих небоскребов, застекленных фасадов банков, пиццерий, еврейских кухонь, польских спортивных залов с прокатом тренажеров, аптек, торгующих любовными зельями и ядами для тараканов, мимо супермаркетов, открытых круглые сутки, где хрупкие молодые люди покупали консервированных гремучих змей. Нью-Йорк. Город, где вам дарована полная свобода предпринимательства, если даже никакой другой свободы у вас нет.
Поселившись в гостинице на Пятой авеню, я совершал короткие вылазки в магазины, в перерывах между ними смазывая царапины, считая синяки и стараясь подавить в себе тревогу. Вечером третьего дня моего пребывания в Нью-Йорке я уселся посмотреть одну из тех телевизионных передач, спокойная непринужденная болтовня в которых достигается многими часами напряженных репетиций. За окном капли дождя падали на
Кажется, большую часть своей жизни я провел в гостиничных номерах, где прислуга пытается получить деньги заранее, а полотенца общего пользования крепятся в туалете с помощью висячего замка. Сейчас уже я пробился в самые высокие сферы нашей организации, но кто знает, скольким в жизни я пожертвовал ради этого. Друзей у меня мало. Я держусь подальше от людей, считающих, что у меня бесперспективная работа на государственной службе, те же, кто знает, чем я занимаюсь на самом деле, держатся от меня подальше.
Я налил в стакан виски.
На экране мужчина в открытом автомобиле вещал: «Здесь, во Флориде, солнечно и жарко. Почему бы вам не прилететь сюда сегодня же вечером? Оплата — в рассрочку в течение двадцати четырех месяцев». Сломанный палец чертовски болел. Я подержал его в горячей воде, смазал антисептиком и выпил еще немного. Виски в бутылке оставалось уже на донышке, когда зазвонил телефон.
— Гастрономический магазин на пристани, — звякнул голос в трубке. — Восемь. Три. Четыре. Седьмой. Немедленно. Безопасно. Вы ждете приглашения.
Интересно, что произойдет, если я проигнорирую звонок или сделаю вид, что это не я?.. Но я нутром чуял, что они знают, кто снял трубку. Чувствовал, что даже если бы я находился где-нибудь в толпе на Мэдисон-Сквер-Гарден, этот металлический голос разыскал бы меня и там. Поэтому я сунул голову под холодную воду, чтобы полегчало, и надел плащ. Йривратник вызвал такси.
Дешевые магазинчики светились рекламными надписями и персонажами мультяшек. Полицейские были наглухо застегнуты в дождевики. Возле гастрономического магазина мужчина в синем поплиновом плаще махал пачкой газет, посвященных шоу-бизнесу. На пароль ему было наплевать.
— О’кей, ловкач, — поприветствовал он меня. — Поехали.
— Я никуда не поеду, — отрезал я, — пока не съем бутерброд с копченой говядиной.
Мы ввинтились в толпу, как игроки в уолгейм, своеобразный вид футбола в Итоне, одном из старейших привилегированных учебных заведений для мальчиков. Мы взяли по бутерброду, причем мужчина в синем плаще каждый раз, откусывая кусок, приговаривал: «Побыстрее!» На улице нас поджидал черный «форд-фалькон» с дипломатическим номером и черным же шофером. Мы сели в машину, и она мягко тронулась с места. Мы проехали Коламбус-серкл. Синий плащ уткнулся в статью, сообщавшую, что «Разгромлены летние гостиницы в горах Катскилл». Читая, он жевал зубочистку. Радио в машине вещало: «…магистраль Нью-Джерси, движение среднее, туннель Линкольна, перегружено, шоссе 22, среднее, Голландский туннель, среднее. Друзья, сейчас самое время подумать о покупке нового автомобиля…» Водитель переключил радио на другую программу.
— Куда мы направляемся? — спросил я.
— Приятель, — ответил синий плащ, — вы выполняете свои приказы, а я — свои, не так ли?
Шофер-негр молча вел машину. Мы уже проехали Бродвей и Семидесятые улицы и катили дальше на север. Наконец водитель повернул налево и затормозил около небольшого замка в средневековом стиле на Западной стороне города. Его владелец, видимо, хотел поразить воображение соседей нестандартным особняком, располагая всего небольшим пятачком земли. «Форд» плавно остановился. Шофер потянулся к телефону в машине.