Мозг рассказывает.Что делает нас людьми
Шрифт:
цвета, как ваш собственный. Это делает несколько мудреным (мягко говоря)
изучение восприятия других людей. Наука имеет дело с объективными
данными, и поэтому любые «наблюдения», которые мы производим над
субъективным чувственным опытом других людей, неизбежно бывают
непрямыми и вторичными. Следовало бы отметить, что эти субъективные
впечатления и исследования единичных случаев часто могут дать ключи к
постановке более строгих экспериментов. В самом
великих открытий в неврологии была изначально основана на клинических
исследованиях отдельных случаев (и их субъективных описаний) перед тем,
как они были подтверждены на других пациентах.
Одной из первых «пациенток», которую мы начали систематически
обследовать в поисках очевидных доказательств реальности синестезии,
была Франческа, утонченная женщина 45 лет, которая наблюдалась у
психиатра легкая депрессия. Он прописал ей лоразепам и прозак, но, не зная,
что делать с ее синестетическими переживаниями, обратился ко мне. Она
была той самой женщиной (я говорил о ней раньше), которая утверждала, что
с самого раннего детства испытывала живейшие эмоции, когда прикасалась к
различным материалам. Но как мы можем проверить истинность ее
заявлений? Возможно, она была просто очень эмоциональной особой и
просто с большим удовольствием говорила об эмоциях, которые вызывают у
нее разные предметы. Или у нее было «расстройство психики», и она просто
хотела привлечь к себе внимание или чувствовать себя особенной.
Однажды днем Франческа пришла в лабораторию, увидев объявление в
San Diego Reader. Сначала чашка чая и обмен обычными любезностями, а
затем я и мой студент Дэвид Брэнг подсоединили ее к омметру, чтобы
измерить КГР. Как мы знаем из второй главы, это устройство постоянно
измеряет микроскопическое потоотделение, вызываемое колебанием уровня
эмоционального возбуждения. Человек может на словах притворяться или
даже подсознательно ввести себя в заблуждение относительно того, как и что
вызывает в нем чувства, КГР же немедленно и автоматически все замечает.
Когда мы измеряли КГР у рядовых испытуемых, которые прикасались к
поверхностям с разной шероховатостью, таким как вельвет или линолеум,
становилось очевидно, что они не испытывали никаких эмоций. Но с
Франческой все обстояло иначе. Если материалы, как она говорила,
вызывали у нее сильные эмоциональные реакции, такие, как страх, или
тревога, или разочарование, то ее тело давало сильнейший всплеск КГР.
Когда она прикасалась к материалам, которые вызывали у нее, по ее словам,
чувство
теплоты
и
расслабленности,
изменения
электрического
сопротивления
КГР, это дало нам твердое доказательство того, что Франческа говорила
правду.
Мы хотели быть абсолютно уверенными, что Франческа испытывала
особенные эмоции, поэтому использовали дополнительную процедуру. Мы
снова подключили ее к омметру и попросили следовать инструкциям на
экране компьютера: какие из многочисленных объектов, лежащих перед ней
на столе, она должна трогать и как долго. Мы сказали, что она будет одна в
комнате, так как наше присутствие может нарушить процесс измерения КГР.
Но за монитором стояла скрытая камера, о которой Франческа ничего не
подозревала, чтобы записать выражение ее лица. Мы сделали это тайно,
чтобы убедиться, что ее мимика была подлинной и спонтанной. После
эксперимента мы попросили независимых экспертов-студентов оценить
степень и качество выражений лица, таких как страх или спокойствие.
Конечно, мы позаботились о том, чтобы оценщикам была неизвестна цель
эксперимента и они не знали, какой предмет трогала Франческа в каждом
конкретном случае. И снова мы установили прямое соответствие между
субъективными оценками Франческой разных поверхностей и спонтанными
выражениями ее лица. Да, было предельно ясно, что эмоции, о которых она
говорит, были подлинными.
МИРАБЕЛЬ, КИПУЧАЯ темноволосая молодая женщина, услышала краем уха
разговор, который я вел с Эдом Хаббардом в кафе «Эспрессо Рома» в
кампусе, в двух шагах от моей работы. Она вскинула брови то ли от
удивления, то ли от недоверия, не могу сказать.
Вскоре она пришла в нашу лабораторию добровольцем для
эксперимента. Так же как для Сьюзен и Бекки, каждая цифра казалась для
Мирабель окрашенной в определенный цвет. Сьюзен и Бекки при
неформальном исследовании смогли убедить нас в том, что сообщали о
своем опыте точно и верно. Теперь нам нужны были более точные
подтверждения того, что Мирабель в самом деле видит цвет, как вы видите
яблоко, а не просто видит в уме неясную картину цвета, как если бы вы
представляли себе яблоко. Граница между «вижу» и «представляю» всегда
признавалась призрачной в неврологии. Возможно, синестезия помогла бы
нам провести границу между ними.
Я пригласил Мирабель присесть, но ей этого явно не хотелось. Ее