Мозг во сне. Что происходит с мозгом, пока мы спим

Рок Андреа

Этот эксперимент порождает у большинства людей самые сильные эмоции. Эйзенбергер говорит: «Мы обнаружили, что когда человека исключают из какого-то сообщества, можно заметить явную активность в верхней передней части поясной коры его мозга. Этот же нейронный участок задействуется при болевых ощущениях; именно он отвечает за тот компонент боли, который иногда называют “элементом страдания”. У тех, кто сильнее других чувствует себя отверженным, наблюдаются максимальные уровни активности в этой области». Быть исключенным из сообщества и отверженным физически больно. Ощущение того, что ты хуже других, активирует те же области мозга, что и физическая боль. Эксперимент Эйзенбергер показал, что социальная боль активирует пять разных областей,

ответственных также за боль физическую. А раз мозг воспринимает оба типа боли одинаково, то социальная боль может вызывать не меньшие страдания, чем физическая. Вспомните о том, как у вас холодеет в животе, когда кто-то говорит: «Сказать, что я о тебе думаю?» Примерно так же человек ощущает себя ночью на улице, когда чувствует, что вот-вот кто-то подойдет и нападет сзади: может быть, в первом случае ощущение менее явное, но по существу это тот же страх. Открытие, сделанное Эйзенбергер, объясняет, почему Колин отреагировал на слова Эмили человеческим эквивалентом ситуации, когда пес скалит зубы и рычит: мозг считал, что кто-то собирается его ударить.

Поскольку падение статуса воспринимается очень болезненно, многие люди готовы идти на большие жертвы, только чтобы не попадать в условия, когда их общественное положение окажется под угрозой. Такое поведение, в частности, предусматривает уход от любых действий, в которых мозг не уверен; это, учитывая его особое отношение к новизне, иногда означает уход от всего необычного. А значит, может сильно сказаться на качестве жизни. Здесь, если пользоваться терминами Гросса, против вас работает выбор ситуации.

Из-за того, что реакция на угрозу статусу столь интенсивна, переоценка в подобной ситуации может оказаться очень сложной задачей – если, конечно, вы не сможете поймать (т. е. обозначить и переоценить) свои эмоции на раннем этапе, в первые несколько секунд, пока они еще не возобладали.

Реакция Колина на угрозу в этой ситуации – борьба. Он и сам в свою очередь нападает на статус Эмили, произнося резкую фразу: «Ты тоже далеко не идеальна!» Он ставит под сомнение и авторитет Эмили, напоминая ей, что она моложе него. Работа под руководством более молодого сотрудника может породить автоматическую реакцию на угрозу статусу – если сам человек не сумеет увидеть ситуацию с другой позиции (т. е. не проведет переоценку), к примеру, не решит, что ему интересно пообщаться с молодым поколением и побольше о нем узнать.

Но Колин не только борется; у него наблюдается и реакция убегания. Он, конечно, никуда не уходит физически, но ментально бежит, потому что не хочет думать. Если бы Колин сумел остановиться и взвесить ситуацию, то понял бы, возможно, что по телефону невозможно сказать все то же, что в личном разговоре.

Реакция на угрозу из-за воображаемой перспективы снижения статуса может зажить собственной жизнью и продержаться не один год. Люди, как правило, очень стараются не оказаться «неправыми», идет ли речь о простой опечатке в документе или о серьезной ошибке в оценке стратегических перспектив. Вспомните примеры крупных корпоративных слияний, обернувшихся неудачей, и руководителей, принимавших любые решения, только бы не брать на себя ответственность. Мы не любим быть неправыми, потому что неправота роняет наш статус, а это нервирует и воспринимается как опасность.

Если вы решили, что правы, значит, неправ другой – а это означает, что вы не будете прислушиваться к словам этого другого, и он тоже будет воспринимать вас как угрозу. Получается замкнутый круг. Лиза, упрямо настаивающая на том, что первый шаг к примирению должен сделать именно Колин, чувствует себя «правой». Колин, несомненно, думает то же самое. Быть «правым» для человека нередко важнее, чем… ну, чем почти все остальное; ради этого иногда жертвуют не только деньгами, но и отношениями, здоровьем, а то и самой жизнью.

Угроза статусу, помимо того, что иногда начинает существовать

сама по себе, обладает еще одной особенностью: она очень легко возникает и порождает сильнейшее чувство опасности даже по самым пустяковым поводам. Скажем, вы встречаетесь с коллегой и он вдруг, впервые за все время вашей совместной работы, просит разрешения проследить за развитием одного из ваших проектов. Вы, скорее всего, воспримете его просьбу как угрозу своему статусу. «Он что, мне не доверяет? Хочет проконтролировать?» Реакция на угрозу может заставить вас сказать что-нибудь резкое, что плохо отразится на вашей же собственной карьере. Помните, что лимбическая система, будучи возбужденной, начинает формировать в мозге случайные связи и побуждает к пессимистическим мыслям. Даже простой разговор с руководителем рождает ощущение угрозы. А невинный вопрос «Как дела?», обращенный к подчиненному, вызывает более сильную эмоциональную реакцию, чем можно было ожидать.

Многие споры и конфликты на работе, как и вообще в жизни, имеют в своей основе вопросы статуса. Чем лучше у вас получается сразу же распознать такую угрозу и точно обозначить ее в реальном времени, тем проще будет провести переоценку и более адекватно отреагировать на событие. Во всем, что касается статуса, роль режиссера огромна. Но будьте осторожны и не пытайтесь объяснить окружающим, что происходит. Сказать кому-нибудь: «Все дело в угрозе статусу; это она заставляет тебя так поступать» – не самая лучшая мысль.

На пути вверх

Не так давно мне довелось брать интервью у знаменитой балерины, служившей когда-то в Лондонском королевском балете. Она рассказала, что, выступая в составе большого коллектива мирового класса, нередко чувствовала скуку и разочарование. Все изменилось с переходом в другую труппу в ее родном городе, хотя и не такую большую и менее известную, где моя героиня стала ведущей солисткой. Она объяснила: «Наконец-то я стала самой высокооплачиваемой танцовщицей! Лицом труппы, можно сказать. Стоит стать первой, и ни о какой скуке не может быть и речи. Все смотрят только на тебя, все пространство сцены – твое. Чувствуешь себя на коне!»

Исследования, проведенные в сообществах приматов, показывают, что у высокостатусных обезьян средний уровень кортизола ниже, они здоровее своих собратьев и живут дольше. И это относится не только к обезьянам. У Майкла Мармота есть целая книга «Синдром статуса» (The Status Syndrome), целиком посвященная этим проблемам; в ней показано, что статус, даже без учета образования и дохода, существенно влияет на продолжительность человеческой жизни. Высокий социальный статус не просто приятен; он приносит большее удовлетворение.

Надо сказать, что статус связан с радостью не только тогда, когда вы уже достигли высокого положения, но и в любой момент, когда вы чувствуете, что оно хотя бы немножко повысилось. Одно из исследований показало, что слово «молодец», обращенное к ребенку и произносимое монотонным механическим голосом, активирует схемы удовольствия в его мозге не хуже, чем неожиданное денежное вознаграждение. Даже крошечное повышение статуса, скажем, в результате победы в карточной игре, очень приятно. Мы так устроены, что остро ощущаем любой, даже совсем незаметный его рост. Многие великие произведения мировой литературы (и сюжеты некоторых не столь великих телесериалов) построены на идее статуса и базируются на двух постоянных темах. В них рассказывается либо о том, как обычные люди совершают неординарные поступки (что дает вам надежду на то, что и вы когда-нибудь можете получить более высокий статус), либо о том, как необыкновенные люди живут обычной жизнью (это позволяет вам надеяться на то, что хотя вы и обычный человек, но устроены так же, как и люди с высоким статусом). Судя по всему, даже простая надежда на то, что когда-нибудь ваш статус может повыситься, приносит удовлетворение.