Может собственных платонов... Юность Ломоносова
Шрифт:
Уж не однажды переглянулся кое-кто из односельчан и соседей-денисовцев: что это молодой Ломоносов будто тревожится?..
Колокольчик!
На раскатанной деревянными полозьями дорожной излучине показалась ходко, почуяв дом, бежавшая заиндевевшая до глаз баневская гнедая.
Ну, приниматься за дело.
Михайло вчера знал, что отец опаздывает к Баневу…
Когда он водил лошадей к кузнецу, ему встретился Банев, подъехавший поправить
Издавна повелось, что за неграмотного Василия Ломоносова в волостном правлении расписывался Иван Банев. Случалось, что и в отсутствие Василия Дорофеевича приходилось Баневу за него расписываться по срочному и важному делу. Все знали о полном к нему доверии Василия Ломоносова.
Не предупредит ли, уезжая, Банева отец, чтобы тот не подписывал поручительства, если бы он, Михайло, его попросил? Как обернется все дело, если отец предупредит Банева? Лучше, если они не увидятся… И он не сказал отцу о том, что Банев собирается уезжать. Отец опоздал к Баневу…
Не застав своего приятеля и подосадовав по этому поводу, Василий Дорофеевич строго-настрого приказал его жене, чтобы она передала мужу о его деле, как только тот приедет. Чтобы он ни в каком случае не подписывал Михайле поручительства. Хотя на сердце у него и не было спокойно, но откладывать свой отъезд Василий Дорофеевич не захотел.
Михайло вошел в избу Банева, снял шапку, поклонился хозяину и сказал:
— С делом к тебе, дядя Иван.
— С делом? Хорошо. Как по делу, стало быть, и потолкуем. Сядь-ка.
Михайло сел.
— Ты бы полушубок снял.
— Тороплюсь очень.
— А… Вон как… Торопишься. С каким же делом пожаловал?
— В Москву собираюсь.
— Ну, дело немалое.
И окинув Михайлу подозрительным взглядом, он добавил:
— Прощаться пришел?
Михайло не отвечал.
— А с чем же в Москву собираешься? Будто я не слыхал, чтобы отец рыбный обоз на Москву поднимал, или какая другая причина была.
— Я не по торговому делу.
— А по какому?
— Учиться.
Банев ничего не говорил.
— Дядя Иван, от тебя помога большая нужна. Сам грамоте учен и книги читаешь и не раз меня за усердие хвалил. И обещал, коли случится нужда, в ученом деле помочь.
— Сказывал.
— Вот и подошел срок.
— В чем же тебе от меня будет помога?
— Чтобы идти в Москву, потребен пашпорт, а чтобы его получить, нужно из волости поручительство: что подушную подать будут платить.
— Все это хорошо знаю. А кто за тебя подушный оклад исполнять будет?
— Как и раньше, отец. Для волости в том расписаться надо.
Банев смотрел
— Словно прямее твоему отцу ко мне с той просьбой.
— Отца нет дома, в Архангельск уехал.
— А… Незадача для тебя какая. Обождать-то его не хочешь ли? Почему бы не обождать? А?
— Дядя Иван, отец-то неграмотен. Ты за него всегда расписывался. Так повелось Ежели бы он и был здесь, все одно тебе подписывать.
— Скажи, пожалуйста! Ведь правда! Истинная правда! Делать-то мне что?
Банев встал, прошелся по избе раза два и остановился перед Михайлой.
— Отец твой вчера был у меня, сказывал, что в Город уезжает, и просил, чтобы я пока доглядывал за тобой. Он так и думал, что ты, пока его не будет, уйти постараешься. И сказал, чтобы поручительства тебе я не подписывал. Понял?
Положив ладони между коленями, Михайло побил ими одну о другую. Лицо его было спокойно, он ничуть не удивился.
— Будто не удивлен?
— Нет.
Тогда удивился Банев:
— А есть с чего.
— Я знаю, что отец у тебя, дядя Иван, был, и знаю, о чем должен был с тобой говорить.
Хм! Голова-то на плечах. Откройся-ка.
— Что отец шел — видел, о чем должен был говорить — догадался.
— И после всего этого ко мне пришел?
— Да.
— Почему?
— Потому, что верю тебе, дядя Иван, и знаю — добра мне хочешь.
— Хитрый ты, Михайло, ой, хитрый!
— Это не хитрость. Просто на добро прежде всего считаю, им меряю.
— Смотри-ка! Не ошибешься ли на том в жизни?
— Думаю, что нет.
— Это, значит, я тебе подпишу отпускную. А Василий Дорофеевич об том и просил, чтобы того не делать.
— А ты этого, дядя Иван, не мог бы ему обещать.
— Ну, брат, этак от тебя ничего не утаишь.
— А разве пообещал бы?
— Нет.
— Давно знаю: правду в моем деле видишь.
— Как улещиваешь-то!
— И знаю: перед правдой не отступишь.
— Так, так. Еще меду добавляешь.
Банев остановился перед Михайлой. На лице его изобразилось внезапное и сильное удивление.
— Погоди-ка, погоди. Ты отцу-то вчера сказал, что я уезжаю? А?
— Дядя Иван… Ведь я тогда еще не знал, что отец к тебе пойдет…
— Ага… Вон как. Когда же узнал?
— Когда отец уж пошел к тебе, дядя Иван.
— Ну, другое дело, другое.
Банев рассмеялся:
— Так не хитрый? А? А что обо всем жене моей скажет? Чтобы мне передала? А?
— Догадался… Дядя Иван… Всей моей жизни сейчас решение…
У Банева изменился голос:
— А… Вот… Ну ладно, ладно!
Он тронул Михайлу за плечо: