Мрачные узы
Шрифт:
– Не ругайтесь, прошу, – встала между ними Ярослава, шелестя юбками свадебного платья. Она привыкла к до боли знакомой картине: два брата, которые так и не нашли общего языка и готовы в любой момент наброситься друг на друга, как волки, защищающие свою территорию.
– А это что? – Натан ткнул пальцем в украшение на шее сестры. – Чудесные стекляшки. Такие же искусственные, как и твоя любовь, Фил?
– Это наша семейная реликвия. Ожерелье, перешедшее нашей бабке от Шаумбурга-Липпского, который был немецким летчиком, вышедший из знатного рода, – самозабвенно
– Ясенька, – усмехнулся Натан, подкидывая монету, – у тебя шейка не переломится от такой тяжести?!
– Ты снова меня не слушаешь.
– Отчего ж? Прекрасно слышу, как ты сошел с ума. Нашел, чем гордиться.
– Ты не согласен? – нахмурился Филипп и приблизился к брату.
– Абсолютно! Ты не желаешь смотреть правде в глаза, лишь бы ничего не мешало тебе любоваться и наслаждаться собственной значимостью. Ты вечно врешь! Это мерзко!
– Дорогие мои, – взмолилась Ярослава, – я прошу вас, хотя бы сегодня ведите себя сдержаннее.
– Ты болван, который боится смотреть правде в глаза, – Натан зажал монету между пальцами и больно ткнул ею в грудь брата. – Признай уже наконец, что в этой жизни ничего просто так не бывает, блага с неба не падают. Добиваться придется всего самостоятельно, ведь твоя прелестная сказка про какого-то немецкого летчика никому не интересна. Ты внук воровки и проститутки, которая украла эту чертову шкатулку у Шаумбурга-Липпского после ночи в придорожном борделе, когда тот напился до беспамятства. Он вез это украшение на свадьбу своего брата, но на следующий день погиб в авиакатастрофе. И на счастье нашей бабке не пришлось прятаться и скрываться. Она самым подлым образом присвоила себе украшение и фамилию летчика. И ты этой мерзкой историей гордишься!
– А ты никогда не думал, что она нам подарила счастливый билет в жизнь! – схватил за грудки Филипп младшего брата.
– Этого стыдится нужно, а не хвастаться! Надменная твоя рожа!
Ярослава подоспела разнять Натана и Филиппа, которые до сих пор пыхтели злостью и презрением друг к другу.
– Извини меня, – опустив голову, тихо сказал Натан сестре, расправляя пиджак и накрахмаленный ворот рубашки.
Филипп вышел из комнаты, не проронив больше ни слова.
Расстроенная невеста, отвернулась к зеркалу и вытирала выступившие слезы платком.
– Неужели вы не можете найти общий язык и мирно существовать. Мы же семья.
– Хоть ты, Ясенька, перестань это повторять. От тебя никто не отрекается, но его мировоззрение мне не близко.
– Ладно, – она улыбнулась своему отражению и развернулась. – Как я выгляжу?
– Сногсшибательно! Владу безумно повезло.
Девушка заулыбалась и подошла к окну. Слегка отодвинула штору и взглянула
– До сих пор не могу поверить, что Филипп дал согласие на наш брак, – с нотой сомнения прошептала Ярослава. – Мне все кажется, что он вот-вот вернется в комнату, стукнет по стене, как ему это свойственно, и, брызгая слюной, будет кричать, что передумал и не отдаст меня за Владлена.
Натан закрыл дверь. Подошел к окну и взял сестру за руки.
– Он не посмеет разрушить твою жизнь. Я не позволю.
Ярослава усмехнулась:
– Я рада, что могу на тебя положиться. Без тебя я бы не справилась. Сдалась бы на полпути.
Она любовно хранила в памяти моменты, когда на свидания к Владлену сбегала, заручившись обещанием Натана, что он прикроет ее. А рано утром возвращалась, влезала домой через окно брата и босая, держа в руках туфли, на цыпочках тайком проходила к себе в комнату, чтобы лечь в кровать и дожидаться подъема. Она часто приходила ночью в спальню брата, чтобы поделиться своими переживаниями и попросить совета по отношениям, так как не всегда была уверена в своих действиях и поступках любимого человека. Натан всячески оберегал ее и старался защитить от Филиппа, который смело душил своими морализаторскими речами и сомнительными убеждениями, что семья – это святое.
На крыльце в окружении благоуханных роз и развивающихся на ветру лент стоял Владлен в белоснежном костюме. Он задрал голову, где находилась комната Ярославы и лучезарно улыбнулся. Его светло-волнистая прядь по привычному заслоняла ясные глаза.
– Твой будущий муж уже на месте, – тихо сказал Натан.
Девушка закружилась по спальне, раскинув руки и смеясь.
Восемнадцатилетняя Ярослава в этот день вышла замуж и взяла фамилию мужа – Романовская. Через шесть месяцев родила сына.
С этого времени слухи и сплетни стали все плотнее и плотнее сгущаться над домами Шлоссеров – Филиппа и Натана – и Романовских. Говорили, что свадьба была спланирована, чтобы родить ребенка в браке, чтобы скрыть возможный позор, ведь настоящих чувств между молодыми нет и не было никогда. Все это выдумка и фальшь. Никто не знал, да и не желал знать правды, что первый и единственный сын Ярославы, родился преждевременно, что сильно сказалось и на здоровье малыша и матери. Шлоссеры отдали все силы и средства, чтобы спасти мальчика.
Его назвали Виктором.
Ярослава не чаяла души в сыне. Ее мечта сбылась – у нее есть самая счастливая семья, она любима и желанна, она мать и жена. Тогда еще не подозревала о том, что вскоре произойдут самые ужасные события, которые никогда не вернут ей былого спокойствия.
Ближе к вечеру Шлоссеры вернулись домой. Все устало выходили из машины и не торопясь шли по идеально подстриженному газону, пренебрегая гравийными тропинками. За высоким забором из белого камня позади коттеджа раздавался глухой низкий вой, чем-то похожий на умиротворенный рык животного.