Мрачный дебют
Шрифт:
У осколочно-фугасных снарядов же есть зона сплошного поражения, когда вообще ничего не выживает. Это достигается за счёт ударной волны, образующейся при взрыве. И эта ударная волна, резко меняющая давление с одной атмосферы на десять-двенадцать атмосфер или даже выше, качественно выдавливает мозги мертвецов через все доступные отверстия.
Поэтому мы предпочитали дубасить орды мертвецов фугасами, но даже с ними, помня о численности противника, наши действия не имели особого смысла. Мертвецов надо бомбить, скидывая на них тонны авиационных бомб и кассетных
Только вот авиация уже исчерпала наличные боеприпасы, а РАВ-склады, большей частью, уже недоступны. Где-то лежат сейчас десятки тысяч тонн бомб, которые никто уже не использует…
Тяжёлых огнемётных систем «Солнцепёк» никогда не было особо много, а в Питере их, насколько я знаю, вообще нет. Вот такими штуками можно жарить мертвецов особо крупными партиями, вычищая площади залпами.
«Сколько не говори „халва“ – во рту сладко не станет», – подумал я, забравшись под дубовый письменный стол.
Долгая канонада свидетельствовала о том, что оставшиеся на острове пушки-гаубицы нацелены потратить всё, что есть.
Звенит стекло, разбиваемое шальными флешеттами, а я сижу тихо, потому что словить поражающий элемент сейчас легче лёгкого. И никто тебе не поможет.
«Всем вернуться на исходные!»
Слышу, что разрывы звучат всё реже, а затем и вовсе прекращаются – значит, посчитали обстрел мёртвой орды неэффективным.
Вылезаю из-под стола и возвращаюсь на своё место у окна. Остальные, чуть подуставшие от почти непрерывной стрельбы, но всё ещё готовые решительно продолжать бой, вылезали из укрытий и возвращались на свои позиции. Не успел я взять автомат наизготовку, как загрохотал «Утёс»: грохот и звон гильз, падающих на паркет.
Оценивающим взглядом рассматриваю площадь перед замком: с противником визуально ничего радикально не изменилось, потому что мертвецы как пёрли, так и прут. Памятник Петру I весь испещрен сколами и дырками, что является следствием нашего отчаяния, а не злого умысла.
На мертвецов опадают срезанные ветви деревьев, но мне резко стало не до философского созерцания окружения, когда я увидел их.
Очень необычные мертвецы, активные и деятельные, бегут сплочёнными группами, расталкивая своих более медленных соратников. Внешне они похожи на обычных зомби, такие же грязные и истерзанные, но они бегут и явно неслучайно собраны в группы.
Пробиваться через сплошную толпу зомби тяжело не только людям, но и самим зомби, надо сказать. У нас ещё есть время до прибытия этих особых мертвецов…
– «Карамба-4» у микрофона, – активировал я рацию. – Вижу группы аномальных заражённых. Количество – не менее сотни.
А на фоне, в дымке, оставшейся после разрывавшихся в небе снарядов, к замку ползли очень стрёмного вида создания, мало похожие на людей.
– Дай-ка мне бинокль, мон ами, – попросил я недоуменно вглядывающегося вдаль солдата.
Тот вспомнил, что у него есть бинокль, но только после того, как я ему об этом сказал. Стянув с себя ремень, он передал мне эту штуку в камуфляжной раскраске.
Увеличиваю
Новые твари были у западного павильона, то есть на перекрёстке Кленовой и Инженерной улиц. Полагаю, уже можно по ним стрелять. Но сначала нужно сообщить остальным.
– Это снова «Карамба-4» на связи, – активировал я рацию. – Новый вид противника – некие странные существа с хоботами и большими шарообразными пузами. Идут к нам, но никак себя не проявляют.
Обычные мертвецы, к слову, расталкивались ещё одним особым видом – здоровенными бугаями, даже на вид физически сильными. Лапища расталкивали обычных зомби в стороны, освобождая дорогу остальным «спецам».
Это всё, в совокупности, очень плохо пахнет.
– Огонь по ним! – закричал я. – Стреляйте, стреляйте!
И я сам начал стрелять, но не по здоровякам, а по толстопузым хоботоносцам, потому что чувствовал, что с ними что-то сильно не так.
По здоровякам открыли огонь «Утёс» и АГС-17. Я эффекта стрельбы не видел, лишь мельком посмотрел, потому что всё моё внимание было нацелено на толстопузых…
Трассеры показали мне, что я попадаю по этим тварям, но им будто бы всё равно, потому что они продолжают идти.
А потом обстреливаемая мною тварь остановилась, подняла свой хоботок и плюнула чем-то белым в мою сторону.
Оставляющая в воздухе слабый дымный или паровой след субстанция, двигаясь по очень предсказуемой баллистической траектории, не долетела до замка метров тридцати, упав на толпу мертвецов. До меня донеслось громкое шипение, будто в воду добавили соды и уксуса. Поражённые этой субстанцией мертвецы задёргались как ужи на сковородке, но дёргались они недолго, потому что их очень быстро растворило до костей, а затем и кости развалились в жидкий бульон.
Это какая-то особо активная кислота, раз так быстро превращает плоть в стекающее под ноги идущих мертвецов ничто.
Продолжаю стрелять по выбранной цели, но понимаю, что пули не причиняют уродцу достаточно ущерба.
– «Утёс»! – крикнул я пулемётчику. – Шарахни по той твари! Сейчас помечу!
Даю очередь на остаток магазина, чтобы последние пять патронов пришлись прямо в кислотного.
– Понял, щас! – ответил пулемётчик.
Очередь крупнокалиберных пуль переломила торс плевуна пополам, он опал в толпу и больше не подавал признаков активности.