Мрачный дебют
Шрифт:
Приставляю автомат к голове остервенело дёргающей решётку твари и даю короткую очередь. Малоимпульсные пули сделали маленькие входные отверстия, но на выходе вырвались вместе с ошмётками мозга и осколками костей черепа. Жутковато до сих пор, но уже привыкаю, постепенно.
Вот тут-то меня и охватила лёгкая эйфория. Прилив могущества был даже сильнее, чем от убийства плевуна. Оскаливаюсь в ожесточённой ухмылке и начинаю стрелять по остальным тварям из группы особых.
Они кидаются к стенам, взбираются по крутой горке из трупов и
Продолжаю стрелять, спокойно, вдумчиво, потому что иначе не убить как можно больше тварей.
Слышу знакомый рокот, но не реагирую на него, хотя мне следовало бы соображать лучше.
Вспышки разрывов неуправляемых авиационных ракет, врезающихся в орду зомби, отпечатываются на сетчатке.
Ракеты с неба – это хорошо, но плохо, что шквал ракет движется прямо на инженерный замок.
По-хорошему, надо бы бежать, но в окне, как назло, появился особый мертвец, зыркнувший на меня своими непроглядно-чёрными глазами. И АК пуст, сука…
Бью кулаком в оскаленную морду мертвеца, после чего выхватываю обрез и даю ему дуплетом прямо в рот.
Нижняя часть головы зомби дезинтегрируется, а верхняя часть отлетает в сторону.
Разворачиваюсь и бегу, но взрывы оказываются быстрее.
Чувствую острую боль в пояснице и врезаюсь в капитальную стену.
И темнота.
Глава 17. Падение небес
/8 апреля 2022 года, Санкт-Петербург, Михайловский замок/
В себя я пришёл от острой боли в спине.
– Мьерде… – прошипел я, когда попытался шевельнуться.
Прострелило болью вообще через всё тело.
Открываю глаза и вижу, что всё в дыму, что-то горит, воняет этой говённой кислотой и кровью. Я лежу на полу, а ноги мои накрыты здоровенным письменным столом, перевёрнутым вверх тормашками.
Пытаюсь сдвинуть стол, но куда там…
Паркет у двери в кабинет горит, мать его пютэ, чадит чёрным дымом, а внешней стены, которая раньше точно была, теперь нет.
Значит, НАРами прошлись основательно. Ракетчики хреновы…
Снова предпринимаю попытку высвободиться, но снова без толку. Автомат неизвестно где, но зато обрез со мной.
Аккуратно, стараясь не задействовать мышцы спины, стреляющие острой болью при любом неловком или слишком резком движении, достаю из подсумка разгрузки четыре патрона к обрезу.
Медленно, стараясь не шуметь, переламываю обрез и извлекаю отстрелянные патроны, сразу поместив на посадочные места новые два. С тихим щелчком затвор закрывается и я начинаю чувствовать, что теперь уже не так беззащитен.
Теперь решаю пойти от обратного – если гора не двигается, то надо двигаться Магомеду.
Упираясь в стол, толкаю себя, но снова безрезультатно. Слишком тяжёлая, зараза, а я слишком ранен и слаб.
– О, живой… – прохрипел чем-то знакомый
Раздался яростный рёв, звуки ударов, испуганный вопль, а потом и влажный хрип. После этого только звуки разрывания плоти и чавканье.
Значит, безопасностью тут больше не пахнет. Кругом враги, а я лишён мобильности и холодного оружия – я вижу, что от перевязи меча остался только обрывок дублёной кожи. Ну и ладно, всё равно, из-под стола я могу, разве что, только угрожать саблей.
Главное, что нужно знать – обрез со мной, поэтому пристрелю любого ле кона…
Где-то за головой раздаются нетвёрдые шаги, затем частое шарканье откуда-то со стороны моих ног, а затем тяжёлый письменный стол взмывает к потолку и летит куда-то в дым. Треск и грохот.
Приподнимаю голову и смотрю, что же там произошло. А там из-под стола торчат ноги в красных сапогах со сломанными каблуками.
– Ты живой? – раздалось откуда-то сзади.
– Да, – честно ответил я. – Пока что. Мария?
– Надо уходить, – вижу, как надо мною нависает супер-лоялистка. – Не знаю, что у вас за тёрки, но ваш вертолёт обстрелял замок.
Это очень непонятная история, но прояснять всё я буду только после того, как выберусь из кишащего зомби замка.
Из дыма выскакивает здоровенный мужчина в самодельной броне. Естественно, он немёртвый и алкающий плоти.
Самодельная броня сделана из нарезанной лоскутами покрышки и металлических фрагментов. Защищала она почти всё тело, кроме лица. И именно лицо этому бывшему человеку и обгрызли.
До того, как Мария успела что-то предпринять, приподнимаю обрез и стреляю. Дробь щедро усеяла тело мертвеца, большей частью придясь на голову. Зомби рухнул, а я почувствовал прилив силы, что чуть-чуть улучшило моё настроение.
– Быстрее! – супер подхватила меня под плечи, чем вызвала острый приступ боли. – Надо уходить!
– Брось меня, – потребовал я. – Похоже, я отбегался. Спасайся сама.
Меня посекло осколками, поэтому, даже если она потратит все силы, чтобы дотащить меня до безопасного места, я истеку там кровью.
– Я не бросаю своих, – покачала головой Мария и поволокла меня куда-то.
– М-м-м, мьерде… – прохрипел я. – А когда я стал для тебя своим?
– Ты же тоже супер, – ответила она.
А, тогда ясно.
Жаль, что теперь есть одна радикальная черта, которая уже разделила общество тех, кто ещё не сдох.
По дороге, видя, как за мной стелется слабенький шлейф из крови, я размышлял о концепции ницшеанского уберменьша.
Сверхчеловек вне человеческой морали, поэтому на первый взгляд, контры и иные суперы вписываются в эту концепцию. Только вот Ницше имел в виду, что у сверхчеловека должна быть сверхчеловеческая мораль. То есть «утративший человеческую мораль человек» не равно «сверхчеловек». Как если бы у сверхчеловека, вместо рук были крылья, а человек отрубил бы себе руки и объявил себя сверхчеловеком.