Мрак
Шрифт:
Тут откровенно повезло, до этого были подозрения, что могли забраться слишком сильно на юг, а где-то там течет Иня. И через нее перебраться бы не факт, что вышло — хоть речушка и неширокая совсем, но местами вполне себе глубокая. А Ниссан, по недоработке узкоглазых инженеров, плавать не умеет совсем. Но нет, хорошо забрали в нужную сторону, благополучно миновали Мошнино и теперь были не так далеко от деревушки Верх-Балта, куда, по всей видимости, и вела нынешняя дорожка.
Что-то мне все больше не нравятся скопления людей, в лесу-то куда лучше. Только спать, как попало, надоело, но это куда легче переносится, чем пуля в бестолковой голове. Или те же розги вдоль хребта. Спина, кстати, никак о себе
Особенно вера в людей пошатнулась в свете рассказанных нежданным пассажиром новостей. Как оказалось, это был тот самый перец, который угнал с полянки мой транспорт. И, когда я вытащил его из багажника Террано, бледного и перепуганного до икоты (он-то слышал, как капитан орал) сначала не мог сказать ни слова. Лишь после выкуренной сигареты чуть ожил и поведал о себе. А угон валил, скотина такая, на какого-то бывшего попутчика — мол, не оставил выбора, грозился в лесу бросить. Ну-ну. Но самое интересное было то, что он рассказал о военных, чему я поверил чуть легче — внешний вид Максима служил неплохим доказательством. По его словам, на вояк он наткнулся возле той же деревни, что и мы. Вот только его ярко выраженная радость от встречи и надежда на то, что государевы люди тут же бросятся ему помогать, несколько не оправдалась. Государевы люди сначала вежливо поинтересовались, кто он такой, откуда и куда путь держит, а выслушав — принялись активно разочаровывать. Для начала в профилактических целях слегка отбуцкали, а затем предложили на добровольных началах пойти работником в их часть, в обмен на кров, питание и защиту.
Работу предлагали несложную — делать все, что скажут старшие, а когда Максим спросил, что значит “все”, отбуцкали еще раз. А потом еще раз, когда он возмутился произволом и пообещал жаловаться в прокуратуру. На что ему, уже лежащему и почти на все согласному, поведали, что у них больше нет прокуратур, нет судов, и вообще почти ни черта нет. Зато есть их часть, которая становится чуть ли не городом, и только у тех, кто в ней, есть шансы пожить еще чуток на этой земле. И вообще-то, Максим мог бы и поблагодарить своих спасителей, потому что мистер Писец уже шагает по всей стране, а ему предлагают шанс спастись. Точнее, предлагали, потому что после последнего сеанса побоев спасители решили, что такой стойкий парень может работать и без согласия, заботливо связали его, заткнули кляп и закинули в багажник. Где он и пролежал несколько часов, пока я его не обнаружил.
На самом деле, мне было бы очень интересно с ним пообщаться и побольше, и поподробнее, тем более, что он и не пытался ничего скрыть. Информация очень полезная и где-то даже приятная — то мерзкое чувство от смерти капитана как-то поуменьшилось. Но время поджимало, все же с вояк станется организовать и полноценную погоню — хоть я и увез все трупы и улики с места бойни, но и кровь, и стреляные гильзы остались на месте, и наверняка там смогут сложить два и два и понять, что произошло. Вопрос только, когда заметят? На момент прошиб пот, при мысли, что они могут задействовать вертолеты, но быстро успокоился — не слышал я, чтобы у РВСН собственная авиация была.
— Его ты тоже убьешь потом? — Ледяным тоном поинтересовалась неожиданно Ксюша. С момента, как я похоронил капитана, она произнесла буквально пару фраз, смысл которых заключался в том, что я монстр, убийца, и, в целом, социально опасная личность. Причем, без единого мата, чем вызвала уважение. Я пытался ей что-то объяснить, но потом плюнул — все-равно ни черта не слышит, потом побеседуем.
— Подумаю — серьезно ответил я. — Но, вообще-то, пока не собирался. Ксюх, я тебя в сто первый
— Еще! — Тут же вцепилась она. — Да потому что тебе пока удобно со мной!
Вот тут я удивился, хотя казалось, что это невозможно.
— Это в чем мое удобство? Не сочти за критику, но вообще не понял.
— Ночью я дежурю! Готовить помогаю! Глухарей и скунсов твоих вонючих таскаю! А ты весь такой самец, ни черта не замечаешь!
Я коротко хохотнул. Хотя, наверное, зря.
— Скунсов у нас не водится, мадам Глебова. Это был барсук. Прости, что не оценил, правда башка постоянно совсем другим забита. Спасибо тебе — я слегка потрепал ее по плечу. Никогда не умел выражать эмоции. — Но я не о том. Тут же все просто. Я еду домой, где меня ждут и где я нужен. И где находятся люди, которые нужны мне. И ты едешь со мной. А все вот эти ублюдки — они мешают нам делать свое дело, то есть они помехи. А с помехами что делают?
— Но они в первую очередь люди! Такие же, как ты или как я! И их тоже где-то ждут и кому-то они нужны! — Похоже, девчонка за время молчания накопила слов выше своего запаса терпения. Но это хорошо, пусть лучше выговорится, чем в себе копит — так потом бабахнуть могло бы, что ты. Хватит мне истерик.
— Ты почти права. Они люди, ага, и наверняка их кто-то где-то ждал. Вот только они не такие как мы. И не потому, что мы сейчас живые, а они нет. — Ксения снова нахмурилась. Ну да, нашел время юморить. — Извини, неудачная шутка. Разница в том, что мы никому не мешаем и никого не трогаем. Знаешь, на флоте есть интересная комбинация флагов, которая расшифровывается очень легко, но жутко: “следую своим курсом”.
— Что за комбинация флагов? И что это значит?
Эх, ну что за молодежь, ничем не интересуется…
— На флоте с незапамятных времен есть способ общения с помощью различных флагов. Еще есть система семафонирования, но сейчас не про нее. Каждый флаг или их комбинация обозначают какое-то действие, ну там, терплю бедствие, провожу стрельбы и так далее.
— И что? — Влезла секретарша. — Это здесь причем?
— Сейчас доберусь. И есть такая комбинация — “следую своим курсом”. А страшная она, потому что корабль с ней просто идет, не обращая ни на что внимания.
— Ну и что в этом страшного? Это, типа, мы такие? — Специально сделал паузу, в которую снова влезла Ксения. Пусть ребенок беседует, все меньше сама себе напридумывает.
— Соль в том, что корабль вообще ни на что не обращает внимание — по левому борту может тонуть лайнер, полный беременных женщин и детей, по правому борту пытается уплыть от акулы мама капитана, сзади враг бомбит родной город всего экипажа — но корабль идет своим курсом. И да, это типа мы такие. Только у нас нет рядом беременных женщин, мам с акулами, а родной город — это и есть наш курс. И мы туда доберемся, я тебе обещаю. А кто под наш кораблик бросается — тот сам дурак. Следуем своим курсом…
— Любой ценой? — Тихо спросила Ксюша.
— Нет, не любой. И вообще не люблю эти слова. Я не знаю ничего, чего бы я хотел любой ценой. И тебе советую не говорить такую погань, и уж, тем более, не думать так.
На какое-то время повисла тишина.
— Почему?
— Потому что есть вещи, на которые я не пойду никогда. Вот помнишь песню, “ведь нам нужна одна победа, одна на всех мы за ценой не постоим?” — Девушка кивнула, не отрывая глаз от дороги. — Всю сознательную жизнь пытался понять, смог ли бы я так думать. И понял, что не знаю. Ведь цена — она может быть такой разной. Например, я хочу добраться до своих, но если ценой этого будет, например, что с кем-то из близких что-то эдакое случится — готов я пойти на такое?