Мрак
Шрифт:
Светильники горели даже днем. От них шел пряный аромат, ноздри жадно ловили странные запахи, чувства обострялись. Даже глаза в серых доныне стенах начинали различать оттенки, жилки, цветные песчинки, которых ранее не замечали.
Гости заполнили дворец с утра, хотя венчание должно случиться в полдень. Умельцы украсили свадебные венки золотыми цветами, что неотличимы от настоящих, а кольца для новобрачных по заказу Волка сковали лучшие оружейники Артании. Светлана, бледная и в слезах, сидела недвижимо как статуя. Девушки наряжали, заплетали косу, украшали цветами и лентами,
Мертвенно бледную, но с гордо выпрямленной спиной, ее вывели в главную палату. Гости невольно ахнули, хотя и должны были привыкнуть к ее красоте. Сейчас она блистала как богиня, ненадолго посетившая землю. Волк, широко улыбаясь, взял за руку и повел к подножию трона. Додон ждал в окружении бояр. Вид у него был угнетенный. Бояре стояли за его спиной испуганные, робеющие, опускающие глаза. А Волк смотрел нагло, в нем силы и уверенности было больше, чем у царя с его советниками. Как и власти, что сейчас снова начинает понимать, трезвея, каждый.
— Великий царь, — сказал Волк. Он дерзко смотрел в лицо Додона, — вот твоя племянница, которую ты обещал отдать мне в жены. Соедини же наши руки, а... ту половину царства, которую отдаешь с нею в приданое, я выберу уже сам.
За спиной царя ахнули, но каждый вздрагивал и опускал взор, встречаясь с горящими глазами Волка. Додон слабо пошевелился, голос был прерывающийся:
— Да-да... Царству нужен сильный защитник. Ты уже доказал свою силу.
— Надеюсь, — сказал Волк многозначительно.
— Потому будет лишь справедливо, если возьмешь в жены мою племянницу... мою Светлану.
— И полцарства, — добавил Волк. — Со всеми там городами, людьми, селами, реками и землями.
— И полцарства, — произнес Додон угасшим голосом. — Да-да, и полцарства. Идите ко мне, дети мои. Я соединю ваши руки.
Волк сжал руку Светланы. Царевна противиться и не думала, послушно шла рядом. Гости следили, затаив дыхание, ибо что свадьба, все царство переходит Волку! А это большие перемены, ибо Волку мало царствовать, лежа на боку.
Внезапно в очаге над догорающими поленьями взметнулся огонь. Сперва багровый, тут же превратилось в оранжевое пламя. Пахнуло жаром. В воздухе появился запах гари. Вся Золотая Палата ахнула как один человек.
В огне возникла женская фигурка. Пламя дрожало, колебалось, меняло форму, но затем огонь стих, и все увидели юное смеющееся лицо, золотые волосы, заплетенные в длинную косу. Девчушка слегка выступила из очага вперед, юная и озорная, погрозила пальчиком Волку:
— А меня почему на свадьбу не позвал?
Гости подались назад, сухой жар стал сильнее, жег лицо. Волк смотрел набычившись. Додон молчал, Светлана просто растерялась. Маленькая Кузя вскрикнула счастливо:
— Огневушка-поскакушка!..
— Я, маленький кузнечик, — ответила
— Я тебя приглашаю, — воскликнула Кузя.
— Спасибо, — ответила Огневушка, — но почему не пригласил вот этот... Разве не ему я помогала освобождать вашего царя?
Все в палате повернули взоры к Волку. Тот побледнел, затем побагровел, насупился, проговорил с неуверенностью:
— Я... гм... конечно, да... но как сможешь? Ты нам всю хату спалишь.
Огневушка расхохоталась весело и звонко, ровно жемчуг рассыпала по каменному полу:
— Да я могу поместиться в любой плошке светильника, в любом пламени факела!
— Гм, — сказал Волк с неохотой, — тогда, конечно... будь на моей свадьбе.
Светлана слышала как гости зашушукались, даже уловила восклицание, что Волк какой скромный, даже не упомянул обо всех подвигах, столько их было... Другой возразил ехидно, что огненная девчушка могла все сама сделать, всех побить и прогнать, потому Волк и смолчал о ней, дабы свою славу не умалить!
— Благодарствую, — ответила Огневушка игриво.
Люди увидели только размытое движение, трепетное и настолько быстрое, что глаз не ухватит целиком. Пламя светильника взметнулось, затрещало, и все заметили, что этот светильник теперь горит ярче и веселее других.
В левой стене появилось свечение. Словно бы кто-то со свечой шел по ту сторону окна, затянутого бычьим пузырем. Эта стена единственная была не из глыб, а высечена прямо в скале, что переходила в гору. Дикарщики сделали насечку, расчертив стену на глыбы, украсив каменным кружевом, ибо стена из красного гранита редкой красоты, где в красно-багровом цвете часто блистают оранжевые искры и даже подобно ящерицам пробегают зеленые извилистые полоски.
Разговоры смолкли. Свет стал мощнее, кто-то приближался изнутри скалы, и даже неустрашимый Волк вздрогнул и отступил на шаг. От стены пахнуло горелым камнем. В граните выступило каменное изображение рослой женщины. Свет стал ярок настолько, что померкли светильники. Затем каменное изваяние выдвинулось, оставив стену на шаг позади, свет померк, искры заплясали над головой женщины и погасли. Теперь все видели величественную женщину редкой красоты, изваянную из камня, суровую и улыбающуюся грозно и властно. Она была в одежде золотых цветов, золотые волосы на лбу перехватывал золотой обруч с красным камнем. Сапожки на ней тоже желтые, украшены множеством дорогих камешков. Только ее лицо было из красноватого гранита, можно рассмотреть даже мелкие прожилки.
В толпе пронеслось:
— Хозяйка!
— Хозяйка пожаловала...
— Хозяйка Медной Горы явилась!
— Быть беде, неспроста такое...
Хозяйка Медной Горы окинула гостей холодным взором. Додон сутулился на троне, жалкий как ворон под проливным дождем.
— Племянничек, — сказала она ядовито. — Что-то ты невесел.
Додон смотрел исподлобья. Страхи и недоверие в его глазах боролись с надеждой. Поступки богов непредсказуемы. Явилась ли она, чтобы помочь? А если да, то как? Она может счесть, что лучший способ помощи — задавить его прямо сейчас, чтобы не мучался.