Мрак
Шрифт:
— Будь здоров, Мрак, — сказал он быстро.
— И ты будь здоров, воевода Рогдай, — сказал Мрак почтительно. — Добро ли почивалось?
Рогдай отмахнулся. Его совсем не старческие глаза быстро обежали его с головы до ног:
— Что-то ты не больно радостен, жених... Что-то тревожит?
— Да все тревожит, — признался Мрак. — Я вломился сюда как медведь. А тут еще Хозяйка подмогла, будь она неладна... Ничего не понимает в делах людей. Ну, кто на самом деле отдаст мне полцарства?
Рогдай усмехнулся:
— Ты не дурак, хоть
— Зачем?
— Сходи, — посоветовал Рогдай. — Одно дело, поговорили принародно. Теперь узнай, как на самом деле.
— Ты прав, воевода, — вздохнул Мрак. — Благодарю.
Солнце блеснуло в глаза, воздух за порогом был такой чистый, что Мрак сразу ощутил как в голове прояснилось. Грудь сама поднялась трижды, очищаясь от спертого нечистого воздуха тесных комнат, вбирая запахи зелени, свежести.
Он еще издали заметил на камне у пруда сгорбленную фигуру. Додон был в роскошной срачице, наброшенной на голое тело. Босые ноги опустил в воду, и Мрак видел в прозрачной воде как толстые карпы лениво щипали его за пальцы. Додон нехотя щипал пирог, губатые морды брали еду прямо из рук.
— Добро ли почивалось? — поприветствовал Мрак еще издали. Не хотел, чтобы царь от его грубого голоса подпрыгнул. На нем же и выместит испуг.
Додон покосился в его сторону налитым кровью глазом:
— А, это ты... разбойник.
— И разбойник пригодился, — сказал Мрак осторожно.
Он остался на ногах, Додон отвернулся к воде. Круги медленно расползались по воде, такие же толстые и ленивые как карпы. Додон пошевелил пальцами, видно было как губастые рыбы тычутся в них мордами.
— Что ждешь? Благодарности? Уже поблагодарил... при народе.
— А теперь? — спросил Мрак.
— Слушай, разбойник... Я знаю, что боги, потрудившись над героями, отдыхают на их детях. Потому нет во мне отваги Яфета, ярости Гога, мудрости Тараса, силы и стойкости отцов и дедов. Но у меня хватает понятия... гм... понять это. Потому я лишь делаю то, что в интересах царства и народа. А в его интересах, чтобы ты жил... пока что.
Мрак смотрел исподлобья.
— А как же насчет кожу содрать с живого? — напомнил он. — Мне как-то без своей кожи будет холодно.
В глазах Додона блеснула старая ненависть, но тут же погасла. Голос был голосом усталого человека:
— Как человек... я готов тебя разорвать на куски и сейчас. Но я — царь! Я вижу, что ты сделал. Как царь, я должен тебя наградить. Не потому, что благодарен... правители благодарности не знают... а потому, чтобы все видели, что стараться для страны, в которой живешь, еще и выгодно.
Мрак пожал плечами:
— Ну, народу можно не сообщать. Если бы не вмешалась Хозяйка... но это твоя тетка, не моя. С ней и разбирайся.
Додон сказал с отвращением:
— Когда боги лезут в дела людей, всегда ломают дров. Думают, если сильнее, то и умнее... Человек слабость свою
Мрак ощутил как лицо опалило жаром. Прерывающимся голосом сказал:
— А мне больше ничего и не надо.
Додон оглянулся с таким удивлением, что едва не вывихнул шею. Скривился, пощупал пальцами жилу:
— Да ну?
— Можешь верить, — сказал Мрак, голос дрогнул. — Вон даже Ховрах, говорят, сразу отказался от обещанной половины такого царства.
— То не царство такое, как ты говоришь, а Ховрах такой. Его все знают.
Глава 27
Ночью он покрепче запер дверь, на всякий случай подпер поленом. В коридоре было тихо. Без шума вытащил камень в стене, обратился в волка, осторожно выскользнул в привычную темень, полную неподвижных запахов и стылого воздуха.
Темный ход, как и прежде, вел вдоль комнат гостей, начальника стражи, старших дружинников, воевод. Мрак останавливался ненадолго, прислушивался. Камни притерты плотно, но запах как-то просачивается, и картинки спящих воинов, полураздетых девок, сопящих воевод настолько отчетливы, словно видит их в ярком солнечном свете. Даже еще отчетливее. Глаза дают картинку только спереди, а запахи показывают со всех сторон.
Он шел в полной темноте, но запахи показывали куда поставить лапу, чтобы не хрустнули полуистлевшие кости, где свернуть и не удариться головой о выступ, где прижаться к стене, чтобы не идти по брюхо в ледяной воде.
Знакомый запах услышал издалека, но еще раньше сердце затрепетало как маленькая птичка, и Мрак смутно удивился сладкому щему в груди. Попробовал заставить лапы шевелиться, но странное колдовство приковало у ничем не примечательной стены.
Он не помнил сколько так стоял с закрытыми глазами. Очень нескоро сумел заставить лапы повиноваться. Те понесли его к знакомой каморке Ховраха так медленно, словно удалялся от источника жизни.
У Ховраха все было так, словно Мрак и не выходил оттуда. Густым мощным ароматом вина пропитались даже камни. А запах жареного мяса был так свеж, будто Ховрах припрятал целую тушу.
Мрак лапой приподнял крышку корзины, не удержался от смеха. Там ждут своей очереди, явно для ночного бдения, ломти сыра, мяса, три жареных карася, мешочек орехов, а на самом дне затаился бурдючок с раздутыми боками.
Ховрах просто чудо, подумал с неясной завистью. Живет в свое удовольствие, и как живет! И все у него получается...
Дверь под его лапами приоткрылась неслышно. Снаружи никого, только едва слышно потрескивают смолистые факелы на дальней стене. Мелькнула размытая тень, а снизу донесся мужской смех. Мрак ощутил как широкий коридор радостно заскользил под лапами. Стены бежали навстречу, впереди появилась широкая лестница, ступеньки бросились ему под лапы.