Мрассу — Желтая река
Шрифт:
Кузьму знобило. Он ступал след в след за Виктором, не очнувшись по-настоящему ото сна, сердито сопел и шмыгал носом.
— Тихо, — поднял руку Виктор, когда из прибрежного кустарника хорошо стала видна коса, с которой рыбачил Никита.
Спиннинг по-прежнему лежал на косе у самого берега, и по всему было видно, что к нему так никто и не прикасался. Хозяин же спиннинга, весь багровый от напряжения, скользя по песку босыми ногами, вытягивал из омута уже вторую сеть. Первая лежала возле кострища. Тут же вздрагивало в агонии
С Кузьмы мигом слетела сонливость.
— Вот негодяй! — простонал он. — Я ему сейчас врежу…
— Сиди… Он тебе так врежет, что до Кабырзы побежишь и не оглянешься.
— Я? — попытался возразить Кузьма, но, глянув на тянущего сеть атланта, только пощупал небритый свой подбородок, словно проверял его целость. — А что делать?
— Беги, поднимай всех и сюда мигом.
Кузьма, — откуда только силенка взялась, почти вытряхнул нас из спальных мешков.
— Боевая тревога! Разобрать оружие! За мной!..
Сверхвозбужденный вид адмирала произвел ошеломляющее действие. Ничего еще не понимая и ни о чем не расспрашивая, мы гуськом побежали за ним.
Хрустели ветки, трещал кустарник, стенало эхо.
Ошарашенный внезапным появлением флота, Никита выпустил из рук сеть, и она медленно стала сползать в омут. Валера наступил на нее ногой.
— Вот оно — запрещенное орудие лова, — показывая на сеть, мрачно произнес адмирал. Тон его не предвещал для Никиты ничего хорошего.
— А, привет! — немного пришел в себя Никита. — Наше вам…
— Теперь уж ваше не нам и не вам, — Кузьма поднял только что выпутанного из сети тайменя и бросил его в воду. Таймень несколько секунд постоял затонувшим обпилком, потом шевельнул хвостом, плавниками и торпедой пошел в глубину.
Я нагнулся за второй рыбиной.
— А ну, брось… — побагровел Никита и двинулся на меня.
— Стоять! Ни с места! — Валера вытащил из-за пояса пистолет кота Базилио.
Никита понял, что шутить с ним не собираются.
— Да вы что, ребята?! Не выспались? Я всей душой, а вы…
— Замолкни, браконьер несчастный! — разъяренным петушком налетел на него Виктор Оладышкин. — Нет у тебя души. Только урвать для себя, на остальное тебе наплевать. На всех наплевать. Подумай, как сына воспитываешь. Кого из него вырастить хочешь? Такого же негодяя, как сам? Да мы за такое браконьерство судить тебя будем. Судить, слышишь?!
— Прав на то не имеете.
— Имеем, не беспокойся, — Игнат зашарил по карманам, но вместо «прав» вытащил пачку сигарет, закурил.
— Хватит трепаться, давайте рыбу спасать, — сказал Кузьма и первым взялся за сеть.
Вытянули сеть, выпутали тайменей и бережно, по одному, отпустили их на волю.
Никита, чувствовалось, будь в его воле, живьем бы с нас шкуру содрал. Но со всем флотом справиться он, конечно, не мог. Да еще под дулом пистолета, сверкавшего вороненой сталью.
— Да, подходящее местечко
— И будет он опять в тайге, только не рыбу ловить, а лес рубить годика этак полтора, — мечтательно произнес адмирал.
— Штраф заплатит и все, — Валера пренебрежительно помахал пистолетом.
— Нет, за такое штрафом не отделается, — сказал Виктор Оладышкин. — Это уж мы возьмем на себя, всю общественность на ноги поставим, в печати вопрос поднимем Верно, товарищ ответственный секретарь нашей газеты?
— Само собой.
— То-то. Давай бумагу, — Оладышкин протянул руку, совсем позабыв, что он не у себя в отделе и ни клочка чистой бумаги у нас нет. У меня был блокнот, но он остался в лагере.
Никита не знал этого и взмолился:
— Да что вы, товарищи… У меня ж дети, семья, их кормить надо.
— Работать надо для этого, а не нарушать законы и уничтожать природу. — Оладышкин был непреклонен. — Давайте бумагу!
— Эх, так бы и нажал на курок!
Спавший в лодке мальчонка проснулся и, не понимая, что происходит, удивленно таращился на Валеру.
Никита осунулся, одутловатые щеки его обвисли, глаза обесцветились.
— А, делайте, что хотите… Для вас, вижу, таймень дороже человека.
— Смотря какой человек, — сказал Игнат.
Адмирал морщил лоб. Думал. Затем провозгласил:
— Суд удаляется на совещание, — и поманил всех в сторонку.
Дебаты были не долгими. Бумаги для акта не нашлось, да и что бы наш акт значил, пустая бумажонка без истинных представителей власти. И мы тогда решили…
— Ну вот что… — подошел к Никите адмирал. — Живи, черт с тобой. Но если еще сюда сунешься — пиши пропало. И дружкам своим закажи… И уматывай отсюда сейчас же… Постой, не все… Тайменей можешь забрать, нам чужой улов не нужен. На уху и жареху сами добудем. Удочкой, спиннингом… А сеточки мы того… конфискуем. А чтоб не подумали о нас плохо, мы их предадим огню… Расшуруй-ка костерок, Волнушечка…
— Погодите, други, — чуть ли не на колени пал Никита. — Ну, зачем же добро губить… Новенькие ведь почти сети. Один я знаю, как их достать тяжело. По большому блату устроили. Вы лучше рыбу заберите, тут одного балыка с пудик будет.
— Давись этим балыком сам. Нас с него вытошнит, — сказал Кузьма и бросил первую сеть в костер.
У Никиты был жалкий вид. Он, казалось, вот-вот заплачет либо кинется за сетью в огонь.
— А теперь разводи пары и шуруй, пока я из себя не вышел, — приказал адмирал Никите, когда сети сгорели дотла.